Российское гуманистическое общество

Бакумцев Н.И. Ядерное общество России, Волгодонск

bakumtsev@vdonsk.ru

Мир озабочен международным терроризмом. Правительства и мировое сообщество видят в нём главное зло современности.[1] С научной точки зрения — это социальная про­блема. В таком случае, прежде чем политикам определять стратегию решения проблемы, им нужно обратиться к мировой Науке. Со своей стороны Наука должна напомнить о себе. Молчит Наука. На фоне всплеска мирового терроризма не слышно голосов учёных с мировым именем. Между тем, хотя бы по определению, наука — социальный институт, а терроризм — социальная проблема. Почему же определяют стратегию политики и военные, а не Наука? Может быть, потому, что Наука девальвирована политиками как социальный институт или она сама себя уже не считает таковым? Когда происходит солнечное затмение, тогда наука тут как тут. Когда же затмение происходит в головах людей? Где должна быть наука? Впереди политиков. Нет этого. По этой причине нужно разобраться, почему в познании Вселенной задает тон Наука, а в жгучих проблемах земного социума Наука ведет себя неадекватно? Другой исторически социальный институт — церковь —  также вяло реагирует на трагедии людей. Это симметричное созерцание мировой трагедии не случайно. В России можно видеть взаимные реверансы, которыми обменялись со стороны науки Президент РАН Ю. Осипов, а со стороны церкви Патриарх Московский и Всея Руси Алексий II, придя к согласию, что «религиозное постижение мира как творения Божия не отрицает правомерности научного познания его закономерностей».[2] Такой тандем четко определил каждой стороне свою нишу деятельности в постижении окружающего мира. Социальный аспект в фундаментальной стратегии сторон здесь не просматривается.

Известный немецкий философ и физик Карл Фридрих фон Вайцзеккер не случайно ввел термин «сайентизм» (от англ. «science» — наука), в общем, означающий нечто в роде религиозной, некритичной и слепой веру в науку. Поэтому наука в определенном аспекте общественного сознания — та же религия, а естествознание  для такого типа сознания — тоже познание Бога, но не путем служения канонам, а путем познания Природы.

Но наука, как процесс познания, не канонизирует истины, «не ограничивает себя установками одной теоретико-познавательной системы, смотря на понятия и теории как на свободные изобретения человеческого духа»,[3] расширяя горизонты знаний как через «философию жизни и натурализма»,[4] так и через построение моделей развития физики с позиций конструктивного рационализма[5] и эмпиризма,[6]  который всегда был «философским ориентиром в изучении Природы» и других отраслей знаний. Между тем, вера, не основанная на знании (хотя «принятие научной теории включает веру в то, что есть истина»[7]), как ей и положено, характеризует не просто анабиоз сознания, но самозабвенное подвижничество искания за границами естественного.

Отчуждения науки от обыденного человеческого общества сложилось исторически не за один век. Фундаментальное «разграничение между миром и человеком, введенное Рене Декартом (1596-1650), в рамках новой картезианской философии (1637),[8] развело «физику мира» и «метафизику человека». С тех пор наука видит свой идеал в объективном описании мира, как если бы в нем не было человека или он присутствовал бы в нем как наблюдатель из иного мира, не соучаствующий в наблюдаемом. Метафизика, считавшаяся еще в средние века «царицей наук», четко отделена от естествознания Иммануилом Кантом (1724-1804), а в системе Георга Гегеля (1770-1831) отделена и от диалектики, оставаясь, в его понимании,  «наукой наук». Наконец, в период расцвета диалектического материализма она перешла в ранг «ущербной, ограниченной формы знания», хотя попытки возродить метафизические воззрения свойственны западному реализму, феноменологии, экзистенциализму и философии науки.     

Наука всегда занималась изучением мира, окружающего человека, естествознанием природы, и только между прочим, «по остаточному принципу» занималась изучением Человека, естествознанием Человека. В результате и сегодня человек для большой науки и для социума остается «чёрным ящиком». В результате все чаще на Земле происходят техногенные и гуманитарные катастрофы при полной недееспособности науки. Эту социальную нишу науки сегодня  (в частности, по проблеме терроризма) «де-факто» заняли политики и военные. Такая девальвация социального статуса науки ведет ее к деградации, а человека — в тупик неразрешимых глобальных проблем.      

Есть ли меры, принятие которых избавит  планету от болезни терроризма? Паника, охватившая американцев в день, когда горели и рушились небоскрёбы в Нью-Йорке — естественная реакция людей на катастрофу, происходящую на глазах всего мира. Шок, испытываемый видными политиками также можно понять как нормальную реакцию на катастрофические обстоятельства, на «вызов международного терроризма 3-му тысячелетию».[9] Возмущение государственных деятелей, руководителей государств, Председателя ООН также понятны народам, также как призыв Президента России В.В. Путина «сплотиться всему мировому сообществу в борьбе с терроризмом» [21]. 

Знания  людей растут на дрожжах, благодаря образованию почти с пеленок, и  «мы стали богатыми в познании, но бедными в мудрости».[10] Наука заполонила новыми знаниями головы Землян. Почему же всё случается у людей не по-людски? Может быть вместо политической трескотни стоит вновь заняться научным анализом БЫТИЯ как исходного единства природы, человека, его познания и деятельности и, подобно страстному желанию философов XVIII в. разобраться в таинствах этого всеединства? 

Образование, например, опирается на естественнонаучные представления.[11] Но образовывает ли образование или только накачивает мускулы знаний? Что вызывает диссонанс между «материальной» и «духовной» компонентой прогресса? Существует ли между сово­купностью земного интеллекта и коллективным  разумом Землян ГАРМОНИЯ? Очевидно, ее гармонии. Кто из великих мира сего обращает на это внимание? Поли­тики? Правительства? Ученые?

Эта фундаментальная дисгармония остается вне зоны внимания науки и прави­тельств. Наука самоустранилась от ответственности перед  земной  цивилизацией за состояние планетарного сознания и разума, без прогресса которых прогресс науки и цивилизации — иллюзия.

Качество человеческого бытия и качество «человеческого сознания», в конечном счете, тождественны. Болезнь того и другого отражена в исторических катаклизмах XX века. Черный список велик: почти непрерывные войны, атомная бомбежка городов, эскалация производства вооружений и иллюзорное разоружение за счет повышения убойной мощи оружия, его точности и разнообразия, на основе новейших научных разработок, массовые убийства землян, появление экзотических болезней, эпидемии СПИД’а, массовая наркомания и появление стран — экспортёров наркотиков, в дополнение к странам — экспортёрам оружия для убийства, возвращение болезней прошлых веков, рабства и торговли людьми, господство массовой информационной киноиндустрии пропагандирующей насилия, убийств и разврат, господство «желтых» СМИ, мировой терроризм, техногенные, экологические и гуманитарные катастрофы, появление зверолюдей — маньяков, садистские убийства для которых стали формой наслаждения, рост детской преступности, грязная сила денег, болезни Земли и отравление биосферы, хищническое исчерпание недр планеты и превращение их в дым.

Вполне очевидно, что в этом кризисном списке всплеск мирового терроризма всего лишь частная иллюстрация ее системного кризиса. Кризисный список — это последствия изначального отчуждения Науки от человека и недооценки наукой своего глобального социального статуса и ответственности.

Кризисный список, скорее характеризует деградацию, а не прогресс, ввиду дезориентации науки, находящейся под эгидой естествознания, представляющего сегодня груды бессвязных знаний, рассыпанных на горизонте квантовой революции[12] и квантования, как некоего «шарма» в науке и постмодернизма в культуре. В результате наблюдается всеобщее стремление дробить всё и вся, инициирование рваной эволюции человеческой культуры вообще: бесчисленных специализаций и отраслей в науке, технике, производстве, медицине. В результате научно квантировано  здоровье, рассыпанное на тысячи фрагментов, на базе идей химиотерапии Ауреола Теофраста Бомбаста фон Гогенгейма (Парацельса, 1493-1541) научно организован фармакологический гнёт неделимого человека с помощью сотен тысяч лекарств, а также специализация врачей для селективного лечения болезней, счет которым пошел на тысячи. 

В результате наблюдается дробление «целостных форм восприятия мира», «партикуляризация мира на все большее количество фрагментов реальности».[13] Это «квантирование» приобрело характер «универсума», так что даже Бог разорван на куски сотнями конфессиональных и фундаменталистских религий.

Примечательно, что «в последнее время оживленно обсуждается вопрос о возможности введения в светских вузах теологии, что, по мнению сторонников такого «ликбеза», явится ответом на духовные искания значительной части общества. Но наука должна быть едина и интернациональна, а теологий столько, сколько религий».[14] Невежество поползновений лоскутной теологии в мир науки очевидно, т.к. плоды теологического просвещения видны всему миру в религиозных схватках палестинцев и евреев в центре мировой религии — Вифлееме, в бандитских вылазках пещерных ваххабитов в Чечне, исламистов в Афганистане, террористов в России и США. Духовный ресурс церкви стремится к нулю, поэтому теологическая экспансия слепой веры в вузы предосудительна. Это не означает подавления многовековых религиозных верований, если те несут любовь и духовную красоту и не осуществляют экспансию в светские области культуры и поведения.

Сегодня в мире многие ученые, многие студенты и просто образованные люди, обходясь без теологических протезов, одухотворяют себя и свое дело не через веру в многоликие божества, а  через понимание и переживание красоты и величия Природы, через приверженность гуманистическим идеалам. [34]. Они умеют видеть бесконечно разнообразное и бескрайнее чудо. Они видят красоту и чуда уже в том, что «существует лишь Природа и управляемые Ею законы, которые старается познать разум и руководимая им наука» [35].

Среди гуманистов и реалистов гуманистическая вера свободна от теологической шелухи. В гуманистической манифестации веры можно встретить мысль о том, что «вера не способна играть роль рассудка и разума». [15]

К сожалению, идейные и мировоззренческие установки науки столь же разноречивы, как и в религии. Вместо объединенной системы наук, знания разделились на множество отдельных дисциплин, продуцирующих свои истины. В современном написании мировоззрения дополнительная буква «з» семантически точно характеризует и суть научно-фасеточного мироВОЗ-зрения. Оно потеряло нити к целостному миро-ВОЗРЕНИЮ, качественно и количественно утратило тот основной масштаб, которым определяются все прочие масштабы науки: самого человека. В большой науке  фундаментальными  признаны не человек, а его геном, выход на клеточное клонирование[38].[16] При этом научная планка дозволенности в экспериментах с высокими энергиями тераваттных мощностей пучков в ускорителях для удовлетворения научного любопытства не установлена. Действуя локально и вслепую, даже элитарная наука, в принципе, не может знать глобальных, масштабных эффектов подобных экспериментов, без риска превратить всех людей в элементарные частицы.

На почве операционализма наука вычеркнула мир человека, вне научного изучения остались многие жизненно важные области человеческой деятельности, в частности, аномальные природные явления и способности человека, его скрытые возможности. Это привело к появлению паранауки, уфологии, эниологии, парапсихологии и многих  других лженаук.[17] Частично вина за их возникновение и расцвет несет и наука, ввиду как ее нерасторопности, так и равнодушия — как собственно теоретического, так и социального.

Драма научных идей в прежние века и в наши дни сходны, поэтому ранжировка процесса познания, резкое противопоставление науки и антинауки[18] исторически не вполне корректна, т.к. многих мыслителей и ученых прошедших веков в сравнении с научным знанием начала XXI века, можно было бы отнести к схоластам, лжепророкам, магам, колдунам и дуракам, «широко использовавшим догадки, вымыслы, логические спекуляции, компиляции и псевдонаучные пережевывания».[19]

Ложная система мира Птолемея, предположившего, что Солнце, Луну и планеты движутся вокруг Земли, признавалась целых 1500 лет и, однако, Птолемей остался в истории науки не как лжемудрец, а как «великий подвижник науки, открывший целую научную эпоху Птолемеев, как одну из замечательных в истории человечества».[20] Эта оценка великого Лапласа далеко не совпадала с отношением к нему его современников, в частности, Л. Пуансо: «истина прячется от этого тщеславного человека, говорящего о ней невнятно...».[21]

Следует отметить, что большую часть веков наука продуцировала далеко не «чистые» и не окончательные знания, однако, это не дает оснований клеймить ее как псевдонауку, период эмбрионального развития науки, отдельных ее отраслей и направлений естествен. Не секрет, что вначале астрономия не конкурировала с астрологии, химия — дочь алхимии, а, по мнению академика В.Л. Гинзбурга, до появления термодинамики «идея вечного двигателя не была лженаучной». «На начальном этапе развития идеи точность и пунктуальность, профессионализм  мешает выдвижению смелых предположений», считал нобелевский лауреат П.Л. Капица. Тем не менее, среди элитарной части ученых с мировым именем всегда процветала конкурентная борьба с коллегами на почве неприятия, описанная, например, в очерке К.А. Тимирязева (1843-1920).[22]

Еще большему остракизму подвергались естествоиспытатели со своими безумными результатами, не вписывающимися в систему научных взглядов, что нередко заканчивалось суицидом или преждевременной смертью. Выдающийся немецкий врач Р. Майер, выступивший с идеей закона сохранения и превращения энергии, испил чашу оскорблений, издевательств и даже пыток в псих лечебнице родного города Гильбрунне и травли в научной печати после смерти в 1877 году. Непрерывные нападки на Людвига Больцмана, выдающегося австрийского физика-теоретика, со стороны противников его кинетической теории газов привели того к самоубийству.   

Самые эффективные меры по преодолению экстремизма в обществе предстоит выработать науке, освободившейся прежде других социальных институтов от синдрома экстремизма и нагнетания страха в самом научном сообществе. Одним словом, понятия человеческой этики и здравого смысла во всех случаях вполне достаточно для мудрой научной взаимооценки, для всесилия приоритета знаний перед званиями, для возвышения приоритета социальных целей науки в национальном и международном масштабе по отношению к научными результатами разных отраслей знаний. «Цеховые» интересы нивелируют подлинную роль науки в мире до уровня сообщества, замкнутого само на себя. Если научные силы планеты не возьмут на себя ответственность за состояние разума землян, если научные силы планеты не дорастут до создания Организации Объединенной Науки (ООН-2), и будут продолжать внутрицеховые разборки, то сообщество землян, достигшее численности 6.000.000.000 человек, долго еще не сумеет обрести черты единой гуманистической цивилизации.

Мир науки состоит из людей, для которых важнее «ввести демократичные формы научного обмена на национальном и международном уровне, оставив в прошлом замалчивание или запреты на публикации, на открытое обсуждение экспериментальных и теоретических работ, содержащие любые результаты, пусть и не согласующиеся с официальными научными парадигмами».[23]

Мир человека, не совершенствуемый наукой и ее отраслями — философией и обществоведением —  «a priori» несовершенен. Поэтому с ноосферной точки зрения современное человечество выглядит, если использовать выражение академика Э.П. Круглякова, как цивилизация с «большой дороги».

Чего стоит только одно из порождений такого несовершенства — экономика как наука. Легко обнаружить в ней многие черты антинауки, так или иначе ответственной за грязные денежные технологии, превратившую экономику как реальную сферу жизни в карточную игру, в род шоу с грязным политсценарием. Мировая экономика — это инсценировка?

Налицо кризис науки, кризис естествознания, кризис обществознания, продлеваемый научными догмами, застоем в интеграционных интеллектуальных технологиях:

«... Наш разум мощной силой сжат

И весь догматами опутан,

 Но, видно, выгодно кому-то,

Чтоб был закованным Атлант...»[24]

Этим обстоятельством объясняется кризис планетарного сознания. Следует отметить совпадение нарастания кризисных явлений с общей тенденцией к информатизации. С одной стороны, информатизация является главным компонентом достижений науки, техники, общества в прогрессе цивилизации. В этом контексте наука являются опорным базисом в достижении невиданных успехов в развитии мировой электронной промышленности и компьютерных технологий, атомной энергетики и ее научно-экспериментальной базы, квантовой электроники, космонавтики и ракетно-космической техники, крупномасштабных физических исследований, глобальной системы связи.   

С другой стороны, информатизация стала теснить извечные формы человеческой практики, теснить мышление, ввергая человека не только в виртуальность, но и в тотальный квазичувственный мир, в котором разум и логика оттеснены на десятые технические роли, на выполнение заранее решенных технических или ролевых задач. Не случайно, «для многих информация — это особый вид «гедонизма», за который человек расплачивается высшими этажами своей психики; повышенная энтропия информации несет мощный поток положительной биологической энтропии, вызывающей болезни дегенеративного характера»,[25] добавим, и всплески дивиантного поведения, если не экстремизма. Биологическое и психическое воздействие информации на разум нуждается в научной идентификации. Важно строго соблюдать правило, согласно которому  «информированность и разум суть лучшие способы определять... средства и достигать... целей».[26]

Истоки возникновения системного кризиса земной цивилизации следует искать в том, что социальный институт науки, по большому счету, остается только науковедческим термином. Реально, в планетарном и ноосферном масштабе земная наука пока не стала Социальным Институтом Человечества.

Истоки системного кризиса нужно искать в нарушении закона симметрии. Вековое отчуждение естествознания от человека привело к колоссальному дисбалансу знаний об окружающем мире и о человеке, по разным оценкам как 100:1 и развитие естествознания в XXI  веке будет связано с интеграционными процессами.

Трудно найти область естествознания, куда не проникли бы идеи симметрии. Это стало очевидным в XIX-XX вв., начиная с работ И. Гесселя, О. Бравэ, А.В. Гадолина, А. Шёнфлиса, Э. Галуа, И.И. Шафрановского, П. Кюри. Сколько научных сил отдано законам симметрии всего, кроме... человека и общества. Собственно, история такого отчуждения, отмеченная выше, объясняет ситуацию. Дисбаланс знаний привел к односторонним предпочтениям и однобокому развитию, дошедшему до опасных пределов, что привело к социальному, экономическому, моральному и духовному кризису. Одновременно, «стремление к восстановлению естественного равновесия выражается в пересмотре системы ценностей и мифа об абсолютной объективности науки, причем со стороны физиков квантового направления, изучающих структуры, тесно связанные с паттернами их мышления — концепциями, мыслями, системой ценностей, установивших параллели между современной физикой и восточными мистическими философскими учениями, поскольку согласно восточным представлениям и положениями современной физики, «всё, находящееся в этом мире, связано со всем остальным», и «ни одна часть Вселенной не является более фундаментальной, чем другая». [27]

Квантовая теория заставила взглянуть на мир не как на коллекцию физических объектов, а как на сложную сеть взаимоотношений различных частей единого целого, как воспринимали мир восточные мистики, высказывания которых почти полностью совпадают с пониманием атомных физиков в интерпретации Нильса Бора: «мы можем найти параллель урокам теории атома в эпистемологических проблемах, с которыми уже сталкивались такие мыслители как Лао-Цзы и Будда, пытаясь осмыслить нашу роль в грандиозном спектакле бытия  — роль зрителей и участников одновременно».[28] Так что образы, порожденные современной атомной физикой, издавна использовались на Востоке как мистическое мировосприятие, когда «вещи получают свое существование и свою природу посредством взаимозависимости и не являются ничем сами по себе».[29] Не случайно дираковское понятие «физического вакуума»  в теории поля перекликается с формой «пустоты» в восточном мистицизме и заменило собой понятие не проявленной электромагнитной среды — эфира, который, как известно, тем самым остался не у дел, ввиду своей механистической модели, а физвакуум стал главной ареной космологических [86] и полевых исследований.[30]      

Пути преодоления системного кризиса нужно искать в преодолении дифференциации сознания, в форме взаимоисключающих философий материализма и идеализма, породившей злокачественную конфронтацию внутри интеллекта.

Пути преодоления системного кризиса нужно искать науке и в первую очередь, в определении человека главным объектом мировой науки и всех международных и национальных научно-социальных программ. Для этого потребуется реструктуризация и диверсификация знаний, реструктуризация естествознания.

Пути преодоления системного кризиса следует искать в пересмотре изначального назначения науки для производства знаний в пользу нового назначения науки: для созидания ЧЕЛОВЕКА. Колоссальный дисбаланс между всеми знаниями и знаниями о человеке будет преобразован в гармоническое движение знания и сознания.

Преодоление кризиса  возможно на пути преобразования человека через перестройку естествознания, чтобы обеспечить не иллюзорный, а действительный прогресс науки и общества в XXI веке.

Фундаменталь­ной идеей перестройки естествознания является движение к новому миросозида­нию на основе синтеза Знаний, качественный переход земной науки от эволюции Знания к эволюции Со-Знания. «Синтез знаний — творчество человека», ведущее к «синтезу мира».[31]