Российское гуманистическое общество

3. Общие моральные нормы

Принципы моральные и этические

Я хотел бы сейчас сосредоточиться на моральных и этических принципах и той роли, которую они играют в жизни индивида, особенно в его отношении с окружающими. Хотя эти термины часто рассматривают как синонимические, между ними существует некоторое различие: этические принципы, видимо, следует отличать от моральных принципов, поскольку первые очевидным образом видоизменяются в критическом познании и интеллектуальном исследовании. Тем не менее, как моральные, так и этические принципы укоренены в человеческом поведении.

Существуют ли какие-либо общие этические принципы, которые применяются к людям, без различия того, в каком обществе они живут? Обязаны ли мы следовать им? Другими словами, можем ли мы открыть какие-либо общие моральные нормы (common moral decencies), которые проявляются в человеческом поведении?

Как мы видели, наши моральные и этические принципы являются общими prima facie, руководствами к поведению. Этимологически термин принцип происходит от латинского principium, который связан с началом или основанием, т.е. с источником, происхождением или с первичной истиной. В моральном смысле отослать к principia личности, значит указать на самые фундаментальные нормы ее жизни, которые она лелеет и считает самыми главными в своей жизни. Принципиальная личность обладает моральными принципами, которые она стремится точно соблюдать и когда необходимо поддерживать. Если же она достаточно мужественна, то, возможно, даже бороться за них. Она предана своим моральным убеждениям в том, как должна быть прожита жизнь. Она надежна и ответственна, если не чрезмерно самодовольна. Можно не соглашаться с ее принципами, но, по крайней мере, можно предполагать, как она будет вести себя в той или иной жизненной ситуации. Беспринципная личность не знает угрызений совести, она не испытывает сомнений в своей правоте при нарушении норм справедливости и честности.

Индивиды, чьи принципы соответствуют трансцендентному типу морали, т.е. основанному на религии моральному кодексу, рассматривают свои принципы как данные Богом абсолютные и универсальные правила, которым они обязаны следовать. Критические исследователи этики не рассматривают моральный принцип как неизменный регулятор, он не дает директиву, которой все должны однозначно следовать. Это скорее относительная, чем категорическая обязанность. Такой моральный принцип подобен скорее гипотезе, чем диктату. Его применению в конкретном контексте предшествует критическая интерпретация и оценка. Это не значит, тем не менее, что общий принцип может быть легко нарушен. Раз обнаруженный или раскрытый, он не может быть легко принят или беспечно оставлен. Если он глубоко укоренен в поведении, он не может слепо игнорироваться или отвергаться без какого-либо оправдания. Общим принципам необходимо следовать до тех пор, пока не выявлены веские причины того, почему этим принципом нельзя больше руководствоваться.

Мы признаем определенное число моральных норм, которые присущи нашему поведению, особенно в наших отношениях к другим людям. Я говорю о формах поведения, которые в целом являются адекватными и плодотворными. Именно наши моральные принципы являются их индикаторами. Например, в принципе, мы должны быть добрыми, но иногда какой-нибудь индивид может злоупотребить нашей доброй волей или не заслужить нашей благодарности. В принципе, мы должны ценить то позитивное, что другие могут сделать для нас, хотя сознание этой помощи или ее компенсация может быть недостаточной или придти слишком поздно. Морально развитая личность понимает, что существование общих правил человеческого поведения — это одно, а то, как они связаны (особенно когда вступают в конфликт друг с другом) и какому из них мы должны отдать предпочтение — это другое. Например, мы можем дать чистосердечное обещание, которое со временем, когда возникнет неблагоприятная обстановка или изменятся обстоятельства, будет трудно или даже невозможно выполнить из-за того, что мы будем связаны равноценными принципами или ценностями.

В демонстрируемые нами причины того, почему мы должны или не должны делать что-то, входит зависимость морального принципа от конкретной ситуации. Утилитаристы подчеркивают тот факт, что при решении вопроса о том, что мы должны делать, мы оцениваем действие на основании того, увеличивает ли оно сумму добра и содействует ли достижению удовольствия или счастья. Мы должны брать в расчет это важное соображение. Тем не менее, существует опасность, что некоторые утилитаристы, особенно в режимах, ведущих к автократии, могут стремиться скомпрометировать основные и разумно установленные моральные принципы ради достижения того, что они считают величайшим благом, или ради определенных желанных для них социальных целей.
Моральные принципы автономны в том смысле, что они не являются просто инструментальными средствами. Они не принимаются или отвергаются по чисто субъективному желанию. Моральные принципы обладают внутренней ценностью и не должны рассматриваться просто как средства для достижения определенных целей, поскольку сами являются частью целей. Наши моральные ценности могут функционировать как ценности, оберегаемые ради них самих. Например, мы не можем выбирать быть честными или бесчестными просто для достижения наших целей. Ценность ценна сама по себе как составная часть характера личности и является высшим принципом на шкале человеческих ценностей. Принципы и ценности могут частично совпадать. Все же, принципы и ценности не являются необходимо одним и тем же, поскольку ценности не обязательно являются общими или устанавливающими единые правила поведения.

Центральный вопрос относительно моральных и этических принципов касается их онтологического основания. Если они не получены от Бога и не восходят к некоему тренсцендентному источнику, то не являются ли они чисто эфемерными? Если они просто соотносятся с человеческим интересом, то можно ли их безнаказанно нарушить? Что происходит, если они сталкиваются друг с другом или вступают в конфликт? Как определить, какой из них обладает высшим приоритетом или легитимностью? Произойдет ли моральный коллапс, если высшие первопринципы не присущи самой реальности?

Я думаю, что морального коллапса не произойдет. Этические и моральные принципы, по которым мы живем и которых придерживаемся, являются реальными. Это значит, что мы можем совершать фактуальные дескрипции и высказывать суждения о том центральном положении, которое они занимают в человеческом поведении. В этом смысле они, как и все реальные качества, являются частью природы. Во-вторых, такого рода принципы релятивны людям, их интересам, потребностям, ценностям и заботам. Сказать, что они релятивны, не значит считать, что они чисто субъективны или могут быть отклонены по желанию или отвергнуты из-за каприза. Это просто значит, что они являются функциями человеческого поведения и суть феномены человеческого общения. Не имеет смысла говорить о них абстрактным образом, изолируясь от их последствий в жизни индивида. В действительности обязанность следовать моральным принципам становится настолько значимой в человеческой цивилизации, что они начинают образовывать особого рода объективную реальность и оказываются частью био- и социокультурной среды. Они обладают естественными и объективными основаниями.

Объективный релятивизм

Термин объективный релятивизм лучше всего обозначает их онтологический статус: моральные и этические принципы выполняют некоторого рода трансактную функцию, «прилагаясь» к людям, взаимодействующим в естественной и социокультурной среде. В равной степени это относится и к трансцендентным учениям о морали. Xотя верующий считает, что все принципы восходят к божественному источнику, они, тем не менее, являются самыми настоящими продуктами человеческой культуры.

Я употребляю термин релятивный в трех смыслах. Во-первых, моральные и этические принципы имеют социальные и культурные референты, а также глубоко укорененные институциональные структуры. Во-вторых, они обладают значением и силой только потому, что основаны на внутренней предрасположенности, развитой или привитой конкретным личностям. Соответственно, они релятивны определенным индивидам. В-третьих, эти принципы реляционны, то есть они обладают значением и содержанием только потому, что относятся к людям.

Термин релятивизм использовался критиками как термин, опорочивающий оппонентов, а прилагательное явный добавлялось к слову «релятивизм» из-за опасения, что усмотрение относительности оснований вашего морального кодекса может привести к их серьезному ослаблению или подрыву. Релятивизм не должен смешиваться с субъективизмом, поскольку релятивизм основывается на том эмпирическом факте, что принципы неотделимы от человеческого опыта, в то время как субъективизм по сути своей не имеет никакой реальной основы для критического анализа и оценки принципов. Между тем я полагаю, что для такого анализа и оценки объективный критерий существует. Поэтому я и говорю об объективном релятивизме. Объективный релятивизм отличается от субъективного релятивизма, и если последний может вести к абсолютному скептицизму или нигилизму, то первый избегает этого.

В этой связи уместно сказать о понятии «культурная относительность». Оно было введено антропологами для описания многообразия распространенных в мире принципов и норм человеческой культуры. Из признания реальности этого феномена следует, что мы не должны навязывать наши стандарты иным культурам (и не только тогда, когда мы их изучаем) и что одно множество культурных стандартов может быть таким же жизнеспособным, как и другое. Хотя принципы в некотором смысле релятивны культурам, это не значит, что мы скатываемся к культурному релятивизму в том смысле, что считаем культуры не поддающимися тщательному критическому этическому исследованию, или что все они находятся на одинаковом уровне нравственного развития. Существует объективная культурная относительность, отличная от субъективной культурной относительности.

Каковы некоторые из объективных свойств этого релятивизма?

Во-первых, моральные императивы имеют социо-биологическое основание. Они укоренены в природе человеческой животности и процессе эволюции, в ходе которой и выжил человеческий род. Люди являются социальными животными, и для своего выживания наши дети нуждаются в длительном воспитании. Вследствие этого появилось множество моральных правил, регулирующих человеческое поведение. Например, прочно укорененный инстинкт материнской заботы побуждает женщину кормить и защищать своих детей. В качестве другого примера можно привести отношения между полами, которые наряду с чувством любви к объекту и любовного влечения (наслаждение от тепла и прикосновения, ласки, объятий) включают множество сопутствующих психологических привязанностей. Эти инстинктивные наклонности присущи не только человеку. В зачаточном состоянии сходные образцы поведения Е.О. Вильсон нашел и у других социальных видов: муравьи будут погибать, защищая муравьиную царицу, а их отношение к корпоративному единству таково, что они не могут существовать отдельно от своей колонии. Конечно, все это инстинктивное, а не осознанное этическое поведение, но подобные образцы поведения могут быть обнаружены и у высших видов животных: приматов, волков, львов и других млекопитающих, испытывающих привязанность к своим детям и друг к другу [1].

Таким образом, корни морального поведения и признания основных моральных правил, необходимых для непосредственного общения, глубоко заложены в биологических структурах человеческого рода. Несмотря на то, что существуют различия между правилами, принятыми разными социальными группами, некоторые из них общеприняты и проявляются, например, в отношении родителей к своим детям или в поведении людей, любящих друг друга. Несмотря на широкое культурное разнообразие, общие нормы возникли благодаря тому факту, что индивиды имеют одинаковые биологические потребности и стоят перед сходными проблемами выживания. Ради выживания люди были вынуждены заниматься собирательством или охотой, одеваться и укрываться в жилищах, защищать себя от хищников или мародерствующих племен, испытывать друг к другу сексуальное влечение ради воспроизводства рода, следить за стариками, которые уже не в состоянии позаботиться о себе, вырабатывать самообладание и стойкость перед лицом испытаний и смерти. Вследствие общих жизненных задач возникли общие моральные правила. Природа человека как социального животного обусловила необходимость установить в рамках различных общностей определенные правила, регулирующие совместную жизнь и деятельность их членов, очертить параметры такого приемлемого для них социального поведения, которое делало возможным понимание членами данного сообщества смысла их ролей и ожиданий.

Моральные кодексы выполняют, среди прочего, адаптивную функцию. Можно утверждать, что те группы, которые установили эффективные правила поведения, способны лучше выжить, воспроизвести себя и конкурировать с другими видами животных или социальными группами, и таким образом, успешнее передать эти правила (вместе с опытом их применения) последующим поколениям. Можно представить себе кодекс поведения наших далеких предков, людей того времени, когда еще только появлялись проблески того, что я называю общими моральными качествами: будь добрым и внимательным к членам твоего племени; будь честным и правдивым; не причиняй им увечий, оскорблений или вреда без необходимости; будь искренним и выполняй свои обещания. Истинность этих принципов проверяется по их результатам. Те племена, которые следовали этим правилам, меньше раздирались ссорами и выживали успешнее тех, которые не придерживались такого кодекса. Сотрудничество между людьми выгодно каждому, и этот прагматический принцип работает с незапамятных времен. Названные выше принципы не являются универсальными, всегда и везде определяющими нашу жизнь. Стремление к моральному поведению соперничает в нашей душе с другими наклонностями и искушениями. И все же для того, чтобы выжить, социальная группа должна придерживаться хотя бы минимума правил морального поведения.

Мы можем наблюдать аналогичные формы морального поведения у различных видов животных. Например: утка яростно защищает своего утенка от опасности; некоторые виды животных устанавливают порядок приема пищи; группы шимпанзе управляются доминантным самцом, который оберегает своих самок от других самцов. В группах приматов и стадах социобиологическое и генетически укорененное поведение сходно с ранними формами морального поведения. Это означает, что биологическая природа человека взаимосвязана с моралью, обусловленной необходимостью адаптации и выживания.

Во-вторых, конечно, существуют сложные социо-культурные правила, которые выходят за пределы биологической необходимости. Что касается людей, то иногда бывает трудно отделить область полностью социальных функций от социо-биологических. Вместе с тем, сложные социокультурные системы эволюционируют. Одновременно с развитием языка, особенно с использованием символов и метафор, расширялись возможности человеческого мышления, а приобретенный опыт мог быть сохранен и передан будущим поколениям. Это особенно относится к развитию комплексов моральных правил. Со временем мораль становилась все более восприимчивой к сложностям жизни и ее оттенкам. Моральные правила более высокого уровня совершенствовались, накладывались на наши основные статичные биологические способности и потребности, также как и на правила, непосредственно выполняющие функции выживания. На уровне культуры мораль приобретает новые измерения, обрастает деталями и тонкостями. Она прочно проникает в человеческое поведение.

С целью выживания всего племени некоторые моральные правила выполнялись силой принуждения, но это не всегда было применимо к другим племенам, поскольку могло привести к конфликтам и войнам.

Затем наступает новая стадия развития морали, формируются правила: мы должны относиться к чужакам на нашей земле как к нашим братьям; мы не должны дурно обращаться с иностранцами в нашей среде. В Ветхом завете можно увидеть прекрасные подтверждения новых моральных принципов, открытых и провозглашенных иудейскими пророками. Начинают появляться первые проблески универсальной морали.

Это свидетельствует о том, что моральные принципы относительны достигнутому уровню цивилизации, коррелируются с ним. Возникновение более высокого уровня морального сознания было, без сомнения, ускорено тем фактом, что различные племена перемешивались между собой, а также существованием различных форм общения, включая торговлю и обмен. Когда возникала угроза войны или конфликта, приходило осознание необходимости установления определенных условий мира и гармонии, иначе было бы невозможно обеспечить безопасность выживания.

Таким образом, ограниченная племенная мораль с неизбежностью преодолевалась. То, что истины универсальной морали до сих пор не осознаны полностью, является одной из величайших трагедий человечества. Национальные, религиозные и этнические сообщества все еще ведут войны друг против друга и ради достижения своего преимущества готовы использовать любые средства. Этическое познание указывает на необходимость осознания и принятия универсальных правил поведения, оно обращается ко всем людям, независимо от их пола, социальных и культурных различий.

В-третьих, моральные принципы имеют глубокие исторические истоки, они являются продуктами цивилизации, постепенно охватывают все нации и становятся общим наследием значительной части человечества. Иллюстрацией этого процесса может быть факт отказа от рабства, что означало появление и широкое признание морального принципа: не делай рабом себе подобного, даже если он другой расы, беден или является представителем культурно отсталой этнической группы и не способен сопротивляться пленению. То обстоятельство, что рабство слабо осуждается в Библии или Коране и что оно было принято и достаточно широко практиковалось вплоть до конца девятнадцатого века христианами и мусульманами, указывает на довольно позднее происхождение многих моральных принципов. Это верно и в отношении понимания того, что женщина обладает равной с мужчиной ценностью и поэтому имеет право на равное обращение. До сих пор этот принцип не является универсально принятым и применяемым, по большей части он лишь декларируется.

Итак, моральные принципы возникают на определенных стадиях исторического развития. Они относительны культуре и цивилизации, в которой они зарождаются и обнаруживаются. Они не могут быть безнаказанно нарушены племенем, нацией или расой. Сегодня они имеют глубокое влияние на человеческое сознание. Отрицание трансцендентного или божественного основания не означает, что они не имеют глубоких корней в человеческой истории.

Признание моральных или этических принципов может сопровождаться долгой и трудной борьбой. В самом деле, в определенные эпохи человеческой истории некоторые моральные принципы сначала воспринимались в штыки, сопротивление им было настолько сильным, что они становились преобладающими только в результате долгих и кровавых сражений. Это значит, что моральные правила, которые мы признаем необходимыми, по крайней мере в минимальной степени, постепенно распространяются в сознании все большего числа людей. Моральные кодексы различных культур не равнозначны, и мы можем с определенной долей справедливости утверждать, что лишь некоторые из них достигли высокого этического уровня.

Одним из наиболее глубоко беспокоящих фактов является пристрастие, которое индивиды испытывают к своему собственному роду. Возможно, это естественный и даже необходимый фаворитизм, который индивиды практикуют по отношению к членам своего собственного племени. Родители обладают исключительной обязанностью защищать и кормить своих собственных детей. Этот долг является значительно более сильным, чем обязанность заботиться о других детях. Дети ощущают по отношению к родителям тот же самый долг. Эти родственные отношения, без сомнения, полезны и необходимы для выживания людей. Тот же самый фаворитизм проявляется в больших семьях, где есть сестры, братья, дедушки и бабушки, внуки, племянники, племянницы, дяди и тети. Несомненно, такого рода нормативные отношения выполняют своего рода биосоциальную функцию, особенно там, где члены родственных групп связаны общими интересами и потребностями и ограничены общим местом проживания.

Неясен вопрос о сущности, механизмах, стимулах и мотивах распространения уз верности на более широкие сообщества — племя, нацию или расу. Но это свидетельство некоторого морального прогресса, поскольку выводит нас за пределы непосредственных отношений и узкой привязанности и открывает реальности более широкого сообщества. Тем не менее, причина многих человеческих несчастий связана с чувством ненависти, которое может возникнуть по отношению к тем, кто принадлежит к другой группе, и стать мотивом преступного действия.

Конрад Лоренц обнаружил, что особи крысиной колонии сообщают о себе друг другу с помощью запаха. Общий запах — это сигнал их кровных связей и невраждебных отношений. Если же в колонию случайно забредает крыса из другого семейства, то ее рвут на части и убивают [2]. Хотелось бы надеяться, что в данном случае аналогия между человеческим и крысиным поведением неправомерна, хотя факты свидетельствуют о привязанности человека к родственной ему племенной группе и о чувстве враждебности к чужакам. О том, что такое поведение укоренено не просто в кровном родстве, говорит то обстоятельство, что большие национальные государства, объединяющие множество не соединенных узами родства групп, активно поддерживают групповую лояльность внутри себя, но с такой же энергией выделяют яд вовне. Это доказывают, например, три войны между Францией и Германией и кровавая война между двумя исламскими нациями, Ираном и Ираком.

К счастью, существуют не столь опасные формы группового соперничества, такие, скажем, как состязания между спортивными командами. Футбольные команды из двух разных городов или стран могут сражаться за победу, а их болельщики, наблюдая за ними, испытывать сильное возбуждение. И это, за редчайшими исключениями, не приводит к войне.

Примирение групповых интересов и распространение моральных требований за пределы небольших сообществ претерпело медленную эволюцию. Предстоит пройти еще долгий путь, прежде чем будет установлено истинно моральное сообщество в масштабе всего человечества. Является ли человеческое поведение агрессивным и деструктивным по своей природе, а верность и преданность своему собственному роду настолько глубокой, что никогда не будет преодолена? История свидетельствует о неизгладимом влиянии этноса на человеческую жизнь, но и показывает, что оно может быть преодолено. Строгие правила, препятствующие бракам между родами, принадлежащим к разным религиям, этносам и расам, были ослаблены в тех обществах, в которых сформировались новые нации и новые виды приверженностей. В этом отношении, экономические, политические и социальные взаимодействия — и особенно развитие средств массовой коммуникации и путешествия — создают возможности для встреч людей различных национальностей. Кроме того, жизненно важную роль играет критически мыслящее этическое сознание, связанное с началом признания универсальных (или общих prima facie) прав человека.

Это признание покоится на главном этическом принципе: каждая личность имеет право на равное отношение к себе как к личности, и как таковая обладает равными с другими достоинством и ценностью. Это требование не зависит от членства в какой-либо социальной группе, от расовой, религиозной, этнической, классовой и национальной принадлежности или от сексуальной ориентации. Таким образом, существует множество поддающихся описанию человеческих прав, в которых воплощаются основные моральные принципы. Термин «право» означает, что личность обладает правами на признание и уважение к себе внутри человеческого сообщества, а ее свободы и возможности не должны отрицаться или нарушаться. В главе седьмой я специально остановлюсь на положении о том, что основные права человека включают в себя не только этические, но также экономические, политические и социальные права.

Обоснование этических принципов

Теперь может быть задан следующий вопрос: если мы допускаем, что моральные принципы, включая общие моральные правила и представления о правах человека, эволюционируют и релятивны биологической природе человека и нашей культурной истории, то как определить, какие из них должны быть приняты и каков тот критерий, с помощью которого они могут быть обоснованы? Это один из тех эпистемологических (теоретико-познавательных) вопросов, который многие философы считают неразрешимым. Однако позвольте мне предположить, что на деле это не так.

1. Этические принципы не могут быть выведены из понятия Бога. Во-первых, существование Бога сомнительно. Во-вторых, люди исповедуют не одну и ту же веру. В-третьих, признание Бога в качестве Отца не гарантирует единообразного морального кодекса. Теисты «вывели» определенное количество моральных правил, находящихся в противоречии с теми, которых придерживаются сторонники других религий. Об этом свидетельствуют, например, резкие различия во взглядах иудеев, христиан и мусульман на брак и развод.

2. Этические принципы не являются самоочевидными или интуитивно ясными. Трудность, которую заключает в себе аргумент в пользу интуитивности моральных правил, состоит в том, что далеко не каждый находит этические принципы самоочевидными. Часто то, что считается интуитивно ясным, на самом деле оказывается просто маской, скрывающей установившиеся культурные нормы, обычаи, привычки, убеждения, а то и некритический здравый смысл. Апелляция к самоочевидности — это скорее уважение к достоинству самих этических принципов, которые играют такую жизненно значимую роль в человеческой культуре и считаются настолько важными, что те, кто пренебрегает ими или не понимает их обязательного характера, справедливо обвиняются в аморализме.

3. Этические принципы не являются простыми субъективными эмоциональными состояниями или констатациями, не поддающимися какому-либо критическому осмыслению. Существуют важные объективные критерии, которые мы применяем для оценки этических принципов.

В таком случае, как вырабатывается оценка или обосновывается моральный принцип? Уже сам вопрос об обосновании кладет начало этическому исследованию и предполагает некоторую степень объективности. В этом процессе размышления познание берет на себя важную роль, дополняя веру или авторитет. Это значит, что моральное сознание в некотором смысле конституируется в ходе размышления, которое включено в исследование. В той степени, в какой правила и принципы проверяются рациональными суждениями и релевантными доказательствами, они превращаются из неисследованных моральных предположений и принципов в критически осознанные этические принципы. Моральные принципы, которые управляют нашим поведением, укоренены в привычке и обычае, восприятии и образе жизни. Этические принципы произрастают из плодородной почвы человеческого опыта, но сознательно орошаются и обрабатываются критическим разумом.

Критическое исследование возникает не в начале, но in rem, в средоточии самой жизни, в контексте ранее установленных правил и норм. Интеллект трансформирует спонтанно установленные правила в обоснованные суждения, которые модернизируются в свете разума. Это существенный момент. Радикальный революционер, особенно в разлагающихся обществах, стремится разрушить все предшествующие социальные структуры, которые он считает морально деградировавшими. Он хочет стереть все начисто и начать все заново. Можно понять отвращение к разлагающимся, деспотичным и лицемерным старым режимам. Вместе с тем резкие действия могут вызвать к жизни требования возврата к прежним нормам социальной справедливости. Это значит, что не все принципы и ценности могут быть уничтожены, но только некоторые, тогда как другие должны быть сохранены как выражения коллективной этической мудрости рода.

Отсюда, мой первый вывод состоит в том, что человечество, включающее в себя различные виды сообществ, уже обладает определенным набором принципов, которые осознаются и принимаются как обязательные. Это относится к прецедентам, неписаным законам и принятым способам поведения, одобренным социальной группой и, возможно, даже возведенным в закон. Моральный опыт, ценности и принципы, исторически выработанные и уже принятые человечеством, составляют базис, отправную точку эволюции морали.

Если разум начинает здесь, это не значит, что здесь он и должен остаться, поскольку то, что дано, основано на проблемах прошлого и на тех их решениях, которые дали прошлые поколения. Моральное поведение прошлого функционировало в соответствии с философской и научной перспективой, которая тогда господствовала. Поскольку в той или иной степени научное или практическое знание оказывается ошибочным или ограниченным, оно исправляется или дополняется. Таким же образом и моральные представления прошлого могут требовать своего изменения.

Многие моральные принципы были введены и эволюционировали ради того, чтобы помочь людям справиться с их проблемами. Но сегодня они могут быть уже не эффективными, а их функционирование невозможным. Более того, могут возникать совершенно новые проблемы, которые религия или мораль старого времени не в состоянии разрешить. Старые истины могут оказаться неприложимыми к существующей реальности.

В сфере морали продолжают сохраняться отложения, подобные ледниковым. Нередко обычаи укоренены так глубоко, что почти не поддаются изменению. По крайней мере, некоторые принципы морального порядка, неважно насколько они архаичны, без сомнения лучше, чем ничего, и во многих случаях они необходимы для сплочения общества. Все же существуют обычаи (опять-таки неважно, насколько древними они являются), которые окостенели и превратились в предубеждения и нуждаются в пересмотре или отбрасывании.

Как и на каких основаниях мы изменяем наши принципы? Во-первых, я полагаю, посредством апелляции к фактуальному доказательству. Проиллюстрируем это. Многие верят в смертную казнь как всеобщий моральный принцип, применяемый в отношении к преступникам. Они могут подкреплять свои убеждения ссылкой на старое библейское изречение «глаз за глаз и зуб за зуб», к которому они обращаются, как одному из догматов их глубокой веры. Убеждение, что убийцы должны быть казнены государством, может быть отчасти связано с уверенностью в том, что только смертная казнь в состоянии удерживать людей от совершения убийства и что если общество откажется от этого способа наказания, то оно подвергнет себя опасности.

Фактуальный вопрос может быть разрешен только в том случае, если он может быть полностью решен с помощью научно проведенных социологических и психологических исследований. Уменьшился ли рост убийств в обществах, которые расширили применение смертной казни, по сравнению с теми обществами, которые к этой мере наказания не прибегали? Это эмпирический вопрос. Можно рассуждать об этой проблеме, но ее решение должно быть получено только на основе детального научного исследования. Однако существует еще один важный вопрос: попытается ли та личность, которая верит в юридическую и социальную справедливость смертной казни, отказаться от своей веры, если со всей определенностью будет установлено, что смертная казнь не снижает уровень тяжких преступлений? И, наоборот, смогут ли те, кто выступает против смертной казни как варварского и неэффективного способа наказания убийц, убедить себя изменить свои взгляды, если будет показано, что смертная казнь в значительной степени удерживает людей от преступлений?

Я не представляю доказательств за и против. Я просто указываю на значение фактуальных данных в изменении моральных норм. Я хочу доказать не то, что можно вывести этические принципы из фактов — это явилось бы формой натуралистической ошибки, — но только то, что наше знание фактов релевантно нашим суждениям. Нельзя просто извлечь то, что «должно» делать при данных обстоятельствах, из знания того, что «есть» эти обстоятельства. Тем не менее, знание всех фактов данного дела помогает нам принять более мудрое решение.

Другой иллюстрацией этой проблемы может быть вопрос о гомосексуалистах. Должны ли гомосексуалисты иметь такие же права, как и гетеросексуалы, и нужно ли, например, запрещать содомию законом, как это сделано сейчас во многих странах? Решающий фактуальный вопрос звучит так: имеет ли гомосексуальность генетическую природу? До такой ли степени детерминированы биологическими причинами те, кто отдает предпочтения представителям того же самого пола, что сексуальную ориентацию личности необходимо устанавливать при ее рождении? Поскольку имеются доказательства того, что гомосексуальность существует у других видов животных, то можно сделать предположение об ее генетической природе. Е.О. Вильсон допускал, что появление определенных гомосексуальных особей внутри вида выполняет социо-биологическую адаптивную функцию. Является ли это утверждение истинным или ложным, если признать, что люди рождаются с сексуальной ориентацией или приобретают ее так рано, что почти или полностью не в состоянии контролировать ее? Справедливо ли поступает общество, допуская или запрещая соответствующее сексуальное поведение?

Католическая церковь считает гомосексуальное поведение греховным и настаивает на воздержании и целибате (безбрачии) для гомосексуалистов. Подобным образом, попытка подавить гомосексуальность с помощью законодательства исходит из предпосылки, что такие индивиды добровольно избрали свой образ жизни и могут выбирать быть или не быть гомосексуалистами. Без сомнения, некоторые элементы выбора входят в эту ситуацию: каждый должен выбирать то, как выражать сексуальность, безотносительно к своей сексуальной ориентации; необходимо решать, будет ли это беспорядочная половая жизнь или следует придерживаться моногамной половой связи. Правда, при определенных условиях (таких, какие существуют, скажем, в армии, в тюрьме или монастыре) гомосексуальное поведение может усилиться среди тех индивидов, которые не могут по-другому выразить свое гомосексуальное предпочтение. Все же, научное знание причин гомосексуальности может помочь нам решить эту проблему. Если мы обнаружили, что такие индивиды не в состоянии изменить свои сексуальные наклонности, то нарочитое отрицание того, что является для них частью их собственной «природы», было бы подавлением их человеческих прав.

Это не значит, что общество не может регулировать гомосексуальное поведение, и, прежде всего, откровенно беспорядочную половую жизнь (особенно тогда, когда здоровье человека находится в опасности) или защитить детей от извращенного полового поведения. Забота о здоровье общества особенно остро ставит фактуальные вопросы. Например, высокая степень заболеваемости определенными болезнями среди гомосексуалистов (такой, скажем, как СПИД) ставит вопрос о социальном контроле: должно ли стать закрытие общественных бань, регулирование и преследование судебным порядком мужской проституции или принудительная проверка и лечение обязательным средством контроля болезни? Если многие или почти все гомосексуалисты не в состоянии изменить свою сексуальную ориентацию, должны ли они для удовлетворения своих потребностей обладать теми же самыми правами, что и гетеросексуалы? К таким сложным вопросам нужно подходить через обнаружение фактов и их анализ, а их решение не должно основываться просто на том, что гетеросексуалы считают гомосексуальное поведение отвратительным.

Вторым важным видом проверки этического принципа является сравнение. Принципы устанавливают всеобщие предписания, касающиеся обращения с людьми или поведения личности в обществе. Однако они могут быть изменены, если обнаружены более предпочтительные принципы. Некоторые уверены в том, что существует, по крайней мере идеально, множество этических принципов (определяющих, например, что такое справедливость или честность), которые мы можем обнаружить и которые будут отражать нормы поведения всех людей. Так полагал Платон, когда в «Государстве» стремился дать идеальное, утопическое определение Блага. Я думаю, что в данном случае нам следует быть осмотрительными, поскольку существует весьма значительная опасность принятия ошибочной авторитарной модели этики. Как я уже говорил, мораль и принципы этики должны быть открыты изменениям, так как общество сталкивается с новыми проблемами, отличными от тех, с которыми оно имело дело в прошлом. Отсюда возникает необходимость ревизионистского и экспериментального подходов ко многим этическим вопросам. В то же время ясно, что многие моральные и этические принципы в той степени, в какой они помогают решать общечеловеческие проблемы, составляют общее наследие и моральную мудрость человечества и не могут быть легко изменены или бесцеремонно отвергнуты.

Третий, наиболее важный вид проверки этического принципа состоит в необходимости рассмотреть последствия, к которым приводят предложенные правила поведения. Мы можем оценить принципы не просто по тому, что они устанавливают или провозглашают, не по нашей религиозной преданности им, но потому, насколько они эффективны на практике. Здесь уместно вспомнить библейское изречение: по плодам их вы узнаете их.

Апелляция к последствиям является прагматическим критерием. Принцип кажется замечательным на бумаге, но будучи примененным на практике может в конечном итоге привести к гибельному результату. В качестве иллюстрации рассмотрим идею представительной демократии, которая широко принята в современном мире. Этический принцип постулирует, что все члены какой-либо организации должны иметь равный голос при определении политики этой организации и способа, каким они управляются. Значит ли это, что каждый должен иметь равный голос? Это кажется в высшей степени справедливым на политическом уровне, особенно как средство защиты от деспотизма. Право на несогласие и законное право на оппозицию являются сильными средствами в борьбе против тиранических режимов.

Однако безграничное распространение представительного принципа на все общественные институты является в высшей степени сомнительным. Например, движение за неограниченную представительную демократию в университетах и колледжах может привести к беспорядку и снижению качества образования. Студенты должны участвовать в обсуждении политики образования и учебных планов. Они не должны рассматриваться как пассивные потребители знания, неспособные на разумную оценку содержания предложенной программы обучения. Способные студенты, в частности, будут требовать право самим определять тематику курсов и высокого качества образования.

Все же, применение принципов представительной демократии без признания способности профессоров и преподавателей дать компетентную оценку содержанию учебных программ может привести к безрассудству, как это и произошло в 1960-х годах во многих университетах.

Говоря о проверке моральных принципов с помощью анализа последствий их практической реализации, я не имею в виду простой утилитаристский принцип наибольшего счастья. Понятый буквально, он может привести к ошибочным результатам. Может ли, например, большинство отвергать права несогласного меньшинства, если это должно привести к наибольшему счастью наибольшего числа людей? Конечно, нет, поскольку существуют определенные принципы и правила, которые не должны упраздняться, неважно при этом, какую пользу это принесет большинству. Можно сказать, что причина нашего нежелания лишать меньшинство их прав состоит в долговременных отрицательных результатах этой меры и в том, что принцип наибольшего счастья все еще требует окончательной проверки. Этот принцип имеет некоторое достоинство, хотя можно сказать, что других нельзя лишать их прав по внутренним основаниям, а не из-за предполагаемой несостоятельности утилитаризма.

Во всяком случае, проверка на основании последствий является плюральной, а не сингулярной, поскольку мы оберегаем и хотим сохранить многие ценности и принципы. Следовательно, наше стремление установить единственный принцип может подвергнуть опасности всю совокупность наших моральных ценностей и принципов в целом. Фактически широкий спектр ценностей и принципов может оказаться под угрозой и в частном контексте исследования. Если мы желаем сохранить или увеличить их число, то важно знать, каким образом отдельный принцип соотносится с остальными. 

Проверка принципов по последствиям их применения (консеквенциалистский тест – consequentialist test) является эмпирической поскольку, по-видимому, ее результаты могут быть фактически наблюдаемы. Верно, что мы можем рассуждать о том, что может произойти, если будет принят определенный принцип, однако, решение обеспечивается конкретной проверкой принципа. Иногда мы не в состоянии приступить к такому эксперименту, поскольку он связан со слишком большим риском. Например, могущественный политический лидер может спросить, взвешивая различные мнения, что случится, если начнется ядерная война между ведущими державами? Будет ли человечество уничтожено? Такая проверка едва ли возможна.

Четвертым критерием оценки достоинства принципа является согласованность. Известным кантовским критерием обоснованности этического принципа была его всеобщность. Прежде чем мы совершим действие, говорил он, мы должны удостовериться в том, что максима, которой мы руководствуемся, может стать всеобщим правилом для всего человечества. Он считал это чисто формальным логическим критерием. Если правило вступает в противоречие со всей системой морали, то мы не имеем права делать исключение для самих себя. Например, мы не можем лгать, обманывать или совершать убийство, поскольку, если бы это стало универсальным законом, то моральное поведение было бы невозможным.

Критики указали на два главных затруднения, возникающих в ходе анализа кантовского критерия. Во-первых, трудно согласиться с тем, что всякая максима является абсолютной, поскольку исключения из нее могут быть оправданы по этическим основаниям. Это особенно верно для тех случаев, когда разные обязанности вступают в противоречие друг с другом. Отсюда следует, что правила должны интерпретироваться, как я уже доказывал, только как общие prima facie обязанности, а не как абсолютные императивы. То, что мы действительно обязаны делать, зависит от контекста. Кантовский категорический императив является, таким образом, слишком формальным и бессодержательным, чтобы служить основным ориентиром поведения. Во-вторых, критерием правила является не формальная согласованность с системой морали, как думал Кант, а его зависимость от результатов исследования последствий действия. В том случае, когда его последствия признаются как разрушающие мораль в эмпирическом смысле, рациональный субъект морали принимает решение воздержаться от совершения поступка. Кантовский категорический императив помогает нам при принятии этического решения только как один из многих критериев, но не как решающий или единственный.

Тем не менее, логический критерий внутренней согласованности наших принципов очень важен. Ни один этический принцип не должен оцениваться абстрактно и изолированно вне рассмотрения его взаимосвязи с другими принятыми нами принципами. Мы должны спросить: противоречит старый или новый принцип другим принципам, которых мы придерживаемся? Если противоречит, то мы можем обнаружить собственное лицемерие или то, что мы придерживаемся двойного стандарта. Если, например, мы полагаем, что все люди имеют равное право на уважение, но исключаем женщин из этого принципа, то мы ограничиваем наше определение людей мужчинами и явно пренебрегаем половиной всего человечества. Таким образом, мы или должны отказаться от нашего всеобщего принципа или перетолковать его, включив в него женщин. Апелляция к согласованности и последовательности моральных суждений является фундаментальным методом оценки, исправления и расширения границ этических принципов. Она используется судьями и юристами, особенно в демократических обществах, и исторически вовлечена в борьбу за признание новых свобод и прав. Таким образом, согласованность является существенным критерием в дополнение к привлечению фактов и оценке принципов по результатам их практического применения.

Однако здесь уместно предупреждение: необходимо остерегаться тирании принципов. Однажды возникший и подтвержденный моральный принцип может рассматриваться настолько жизненно важным для человеческого правосудия, что не возникнет даже мысли о возражении против его применения. Правило согласованности может начать угнетать в тех случаях, когда приемлемый в жизни принцип способен разрушить созвездие других ценностей и принципов. Тогда может победить самодовольство, и моральный фанатизм будет править нами.

Нужно иметь в виду, что глубоко воспринятые моральные принципы способны стать лозунгом радикальной революции или репрессивной реакции. Как всеобщее правило требование «Вся власть народу» может прекрасно звучать в теории, но осуществленное на практике неуправляемой толпой или революционным трибуналом, оно способно привести к деспотизму.

Лозунг «Всякий аборт есть зло» провозглашается в качестве всеобщего запрета группировками, выступающими за право на жизнь и рассматривающими ее как священный дар. Они хотят защитить «жизнь невинного зародыша», но их желание бесцеремонным образом подрывает право женщин на свободу воспроизведения потомства.

В некоторых случаях доведение беременности до родов может нанести ущерб женщине (если произошло изнасилование или инцест) или привести к рождению неполноценного ребенка. В этих случаях группировки, защищающие право на жизнь, не намерены оплачивать медицинский счет или самим растить детей. Все же эти выступающие за право на жизнь группировки настаивают на абсолютном признании своего принципа. Их противники, используя критерий согласованности, указывают, что многие из тех, кто выступает против убийства человеческого зародыша, не осуждают другие формы убийства, такие как смертная казнь или убийство мирных граждан во время войны.

Другой иллюстрацией принципа согласованности является попытка применить принцип свободы воли абстрактно, без рассмотрения его последствий. То, что «индивиды должны сами распоряжаться своими собственными жизнями», кажется убедительным и заслуживающим уважения принципом, определяющим наше поведение. Все же, если он берется в качестве абсолютного и без всяких исключений, это может в некоторых случаях принести вред как индивиду, так и обществу. Я помню вопрос, заданный хорошо известному либертарианцу, который настаивал на том, что все наркотики, включая героин и кокаин, должны быть узаконены. Чтобы быть последовательным в отношении первичности индивидуальной свободы, доказывал он, государство не должно стремиться регулировать частное поведение граждан какими-либо средствами.

«Что, если легализация наркотиков нанесет непосредственный вред, прежде всего, неблагополучной несовершеннолетней молодежи, живущей в нищете в гетто?» — спросил я.

Его ответ был таким: «Я полагаю, они получат хороший урок. Возможно, что будет потеряно целое поколение молодежи». Он думал, что эта позиция совместима с его философией свободы воли, но, как мне кажется, не признав никаких исключений, он оказался жертвой своего принципа, не желая оценить его в свете других принципов и ценностей, которых, без сомнения, придерживался. Он доказал несостоятельность своего требования, потерпев моральную неудачу в оценке последствий его применения.

Подводя предварительные итоги, я хотел бы сказать, что даже если мы отказываемся от трансцендентной морали и убеждены, что новая этика имеет реальное отношение к человеческим интересам и потребностям, то мы все же не приходим к субъективизму в этике. Существует своего рода объективный релятивизм, которого мы можем придерживаться и в действительности придерживаемся. Таким же образом существуют и объективные стандарты оценки этических принципов, определяющих нашу жизнь.

Каталог общих моральных норм

Может ли критический этический разум обнаружить какие-либо prima facie общие принципы, которые выходят за границы культурной относи-тельности и применимы ко всем людям, независимо от того, на какой ступени культурного развития они находятся? Существуют ли какие-либо этические принципы, которые мы можем считать объективно истинными, независимо от того, существует ли провозгласивший их обязательность Бог? Я полагаю, что такие принципы существуют и являются столь фундаментальными для человеческого общения, что могут быть охарактеризованы как «общие моральные нормы». Фактически, все человеческие культуры пришли к признанию их значимости, поскольку они приняли эти моральные требования как необходимые для групповой солидарности и выживания. Индивиды, которые твердо придерживаются их, достойны похвалы и благодарности, а те, кто пренебрегает ими или нарушает их, осуждаются и обвиняются в аморализме, безнравственности или злонамеренности.

Констатация того, что определенные формы поведения являются подобающими, надлежащими или должными, а другие – непристойными, неприличными и даже презираемыми, не является субъективным капризом или выражением предрассудка. Напротив, я думаю, они являются функцией уровня морального развития, которое имеет транснациональное культурное измерение. В человеческом поведении все еще сохраняются широкие различия, продолжаются многочисленные споры о том, что считать подобающим или неподобающим поведением, происходят большие изменения во взглядах на мораль. Тем не менее, существует ядро принципов, которые мы признаем обязательными. Мы можем применять определение общие к этим «правилам» лишь постольку, поскольку мы говорим о наиболее фундаментальных и широко распространенных принципах, одновременно не признавая этого качества за многими другими слоями моральных принципов, открытых для дальнейшего критического исследования. Я больше склонен употреблять определение моральный, чем этический, поскольку полагаю, что, безусловно, существуют основные моральные принципы, которые должны регулировать отношения между цивилизованными индивидами и которые глубоко проникли в социальные традиции. Они поддерживаются привычкой и обычаем, выполняют функции закона и даже считаются священными в рамках различных религиозных воззрений.

Хотя моральные принципы не получены нами из некоего трансцендент-ного источника, они рассматриваются как божественное откровение именно потому, что являются фундаментальными для человеческого сообщества. Тот факт, что они переведены на теологический язык, символизирует высокую степень их почитания. Тем не менее, они•могут быть познаны аутентичным образом и обладать объективными основаниями. Эти принципы могут быть обоснованы в ходе рационального дискурса и основаны на практической этической мудрости. Они выражают мудрость человечества и могут быть открыты каждым, кто вкусит плода с дерева познания добра и зла. Интересно, что теисты и гуманисты разделяют одни и те же общие моральные правила, поскольку люди разных убеждений наследуют общую мудрость, даже если они и не соглашаются друг с другом в вопросах о последних основаниях морали.

Предлагаемый мною каталог моральных принципов не должен рас-сматриваться как шкала восходящих или нисходящих приоритетов. Порядок расположения этих принципов выбран ради простого удобства; в той или иной определенной ситуации один или даже несколько из них могут быть предпочтительнее других. Они должны интерпретироваться скорее как общие правила поведения, а не как абсолютные и универсальные заповеди, что не ослабляет их обязательной силы. Разумная моральная личность может признавать их значение в неменьшей степени, чем человек, упоенный верой в Бога. Важно, что мы их ясно представляем, поскольку этическая философия должна быть не метатеоретическим и абстрактным упражнением, а иметь нормативное значение. Это особенно важно для гуманизма, стремящегося составить каталог моральных правил для того, чтобы противостоять необоснованным обвинениям в отсутствии у него моральных принципов.

Моральные принципы касаются нашего отношения к людям, живущим в обществе. Они не имеют столь большого значения для отшельников, живущих в одиночестве в пещере или на пустынном острове. Некоторые из моральных принципов могут быть отчасти применены к отдельным видам животных, поэтому имеет смысл говорить и о правах животных. Хотя моральные принципы являются формами социального поведения, они должны быть структурированы внутри характера индивида, если хотят обладать хоть какой-нибудь действенностью или силой.

Эти принципы частично совпадают друг с другом, а некоторые из них являются подвидами других. Тем не менее, важно, чтобы каждый из них был определен и классифицирован в отдельности. Каталог не должен рассматри-ваться как исчерпывающий или полный. Без сомнения, к нему могут быть добавлены и другие принципы, но изложенное ниже составляет, по крайней мере, основу этического поведения и выбора.

I. Честность (Integrity)

Правдивость (Truthfullness): качество быть правдивым; точность при изображении реальности. Эта черта является фундаментальной для любых человеческих социальных взаимоотношений, поскольку люди не могут жить и работать вместе, если имеет место сознательная попытка утаить правду, солгать или исказить истину. Противоположное качество: лживость, склонность вводить в заблуждение.

Интересно, что этот принцип не представлен в десяти заповедях в своем прямом виде, хотя изложен там в отрицательной форме: «Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего» (Исх. 20:16). Он так же не является главным и в Нагорной проповеди.

Все же обязанность говорить правду является общим моральным правилом, принятым во всех цивилизованных и, возможно, в большинстве так называемых примитивных обществ. Когда люди обманывают друг друга, им трудно доверять. Ложь делает подлинную коммуникацию невозможной. Если мы не можем доверять личности, то мы и не можем быть уверенными в ее поведении.
Люди могут спорить о том, что считать истинным. Они могут не соглашаться друг с другом по вопросам о том, что считать фактами в том или ином случае, как их истолковывать или что считать причиной их действия, но они обязаны сообщать правду в той степени, в какой они знают ее — или думают, что знают — без какого-либо сознательного намерения обмануть других. Человек, не следующий этому принципу, является лгуном.

Я не обсуждаю здесь вопрос о невинной или безвредной лжи, также как и не рассматриваю моральную дилемму, которая может возникнуть в тех случаях, когда кто-то обманывает не ради собственного интереса, но ради блага других, особенно тогда, когда ложь не вступает в конфликт с другими равно обязательными этическими принципами. Существуют исключения из любого правила, но прежде чем сделать такое исключение, мы должны найти ему веское оправдание. И вместе с тем никакое исключение не может стать причиной отрицания широкого признания того, что при прочих равных условиях, мы prima facie обязаны быть правдивыми.

В некоторых социальных контекстах можно давать показания под присягой, клясться, ручаться за правду или даже проходить проверку на детекторе лжи, если существует уверенность, что это гарантирует правдивость. Правдивость необходима в науке, философии и других дисциплинах, связанных с открытием истины. Она является фундаментальным принципом, принятым в открытом и свободном обществе, но ее не хватает в тоталитарных и авторитарных режимах, в которых элита пытается не допустить правдивого изображения действительности, запретить инакомыслие и подвергнуть цензуре любую попытку говорить или публиковать правду. Такой обман является нарушением основного морального принципа не только с точки зрения индивида, но также и с точки зрения общества.

Обязательность (Promise-keeping): способность держать слово; жизнь согласно принятым соглашениям. В повседневной жизни, если дано какое-либо обещание другой личности, то аморально нарушать его. Противоположные качества: невыполнение своих обязательств; нарушение своего долга, вероломство; нарушение данного другим слова; неверность; измена.

Обещание является заявлением-обязательством, данным другой лич-ности, которая ожидает, что оно будет исполнено в будущем или действием («Я обещаю возвратить вам долг») или воздержанием от него («Я обещаю, что никому об этом не скажу»). Это обязательство, на которое другие люди могут положиться. Оно может принимать форму клятвы, присяги или заверения. Тот, кто дает обещание, ответственен перед людьми, которым он его дал. В то же время здесь молчаливо признается, что в некоторых случаях обстоятельства могут измениться настолько, что человек будет не в состоянии исполнить честно данное обещание.

Это может включаться в условия выполнения контрактов, где две или более сторон заключают соглашение или пакт, в котором они договариваются выполнять или избегать определенных действий, и в котором одна сторона, не исполнив свои контрактные обязательства, тем самым нарушает его. Мы имеем не только моральную, но и юридическую обязанность твердо придерживаться соглашений, заключенных свободно и без принуждения. Это относится к обязательствам, принятым по доброй воле договаривающимися сторонами, таким как присяга при вступлении в должность или согласие, данное при заключении брака. Если одна сторона, вступившая в договор, в значительной степени нарушила его, то другая освобождает себя от соблюдения условия договора. Некоторые люди дают обещания, которые они не могут сдержать. В тех случаях, когда обещания дают для того, чтобы доставить удовольствие другим, их мотивы благожелательны, и напротив, если человек обманывает других, чтобы обязать их купить какой-то товар или оказать услуги, его мотивы злонамеренны.

Искренность (Sincerity): качество быть чистосердечным, откровенным, свободным от лицемерия в отношениях с другим, особенно на межличностном уровне. Противоположные качества: неискренность, лицемерие, фальшь, вероломство.

Искренность необходима для создания доверия. Она является признаком моральной чистоты. Искренняя личность правдива в отношениях с другими, она не хитрит и не ловчит, не скрывает свои истинные мотивы. Искренность необходима между влюбленными и друзьями, если они хотят доверять друг другу. Если личность не может верить тому, что говорит другой, то трудно сотрудничать при решении общей задачи. Неискренняя личность обманывает другую и использует ее в своих собственных целях. В чрезвычайных ситуациях она может быть коварной. Вместе с тем, должны быть поставлены определенные пределы искренности в человеческих отношениях. Можно оказаться простодушным и самоуничиженным в отношениях с другими. Искренняя личность может слишком быстро привязаться к другому или слишком поспешно сознаться в привязанности или любви, смущая или приводя в замешательство другую личность, не разделяющую ее чувства. Искренность необходима в человеческих отношениях, и мы обязаны следовать ей, хотя и не должны обнажать душу любому и каждому при первом удобном случае.

Честность (Honesty): качество быть прямым и открытым в отношениях с другими. «Честность есть лучшая политика», — широко признанный афоризм, часто забываемый на практике. Если никто ни в ком не был бы уверен, то все социальные взаимоотношения были бы разрушены. Противоположные качества: лживость, мошенничество, обман, плутовство, нечестность.

Я употребляю здесь термин честность прежде всего в смысле: не использовать ради достижения материальной выгоды средств, вводящих других в заблуждение. В человеческих отношениях важно иметь возможность полагаться на слово, сказанное другой личностью. Если кто-то говорит одно, а затем отворачивается и делает другое, такая личность является бесчестной. Если она скрывает свои истинные мотивы и стремится обмануть или ввести в заблуждение, ей нельзя доверять.

есчестность отличается от неискренности, хотя они частично совпадают, поскольку используются для достижения корыстных целей. Бесчестная личность стремится совершить мошенничество. Она может обмануть или предать за определенную плату. Ее поведение не заслуживает доверия, и она вскоре теряет уважение и наше расположение. Бесчестность искушает возможной выгодой или престижем. Бесчестные люди неискренни и двуличны, они лицемерны, лгут и нарушают обещания. Наоборот, честная личность стремится говорить правду и выполнять свои обязательства настолько полно и точно, насколько она в состоянии делать это. Честность в отношениях с другими необходима, если мы не хотим потерять наше честное имя. Тот, кто однажды использовал свою репутацию ради обмана рискует погубить свою карьеру.

Продажа некачественного товара, мошенничество или обман потреби-теля являются формами нечестности в экономической сфере. На политическом и экономическом уровне противоположностью честности являются взяточничество и коррупция.
 
II. Верность (Trustworthiness)

Преданность (Fidelity): качество быть верным. Этот принцип означает привязанность к друзьям, родственникам и обществу. Противоположные качества: неверность, вероломство, измена, предательство.

В человеческих взаимоотношениях мы, так или иначе, связаны общими интересами, разделяем общие ценности, и все вместе стараемся достичь одинаковых целей. Личность продолжает оставаться верной другой личности или группе людей, если она связана обещанием верности. В свою очередь она получает от них некую пользу. Она не обманывает своего доверия и тем самым заслуживает ответного доверия. Наша обязанность быть верным основывается на нашей ответственности за выполнение взятых обязательств.

Преданность является необходимым условием прочного брака, в котором партнеры проявляют доверие и любовь друг к другу. Она также проявляется по отношению к братьям и сестрам, родителям и детям и другим членам семьи. Преданность заставляет друзей держаться вместе в несчастье и успехе. Это значит, что стремление выполнять обязательства и прочная привязанность предпочтительнее непостоянства и легкомыслия. Верность проявляется не просто в отношении к личности, группе людей или нации. Мы говорим не о слепой зависимости или фанатичной преданности, но о верности разумной и ответственной, противоположной беспомощности, непостоянству и вероломству. Независимо от отношения одной личности к другой или группе людей, человек не должен стремиться подводить их. Принцип верности необходимо должен быть распространен на все сколько-нибудь большие общности людей, поскольку берет свое начало в повседневных межличностных отношениях.

Если индивид или группа лиц, на которых можно положиться, совершили серьезное моральное нарушение (например, предательство, убийство и т. д.), то может оказаться, что они нарушили верность во имя более высокого принципа или мотива, однако этому должно быть очевидное доказательство.

Надежность (Dependability): качество быть ответственным, способность заслуживать доверие. Важность надежности в человеческой жизни высоко признана. Противоположные качества: недоверчивость, ненадежность, безответственность.

Мы зависим от обещаний людей, от того, что они должны делать; или от выполнения порученного им. Люди исполняют различные роли в обществе, и в условиях разделения труда мы вправе ожидать, что они будут честно выполнять свои обязанности и обязательства. Родители обязаны должным образом воспитывать и заботиться о своих детях. Учителя ответственны за воспитание молодежи. Люди в своей публичной жизни должны выполнять свои служебные обязанности. Нам бы хотелось, чтобы рабочие, служащие, врачи, адвокаты, администраторы и т. д. заслуживали доверия и делали свою работу хорошо. Если им нельзя доверять, если они ленивы, безразличны, если мы не можем рассчитывать на них, — особенно тогда, когда они обязались выполнить порученную им работу, однако халатно отнеслись к своим обязанностям, — то их по справедливости можно осудить. В человеческих взаимоотношениях мы доверяем определенным людям. Если же они не оправдывают наше доверие, то вместе с ними трудно жить или работать. Безответственное поведение заслуживает порицания. Все это означает, что тот человек, на которого возложены конкретные обязанности, должен их выполнять. Если же он или она не в состоянии этого сделать, то они должны сказать об этом.
 
III. Благожелательность (Benevolence)

Доброжелательность (Goodwill): способность проявлять благородные намерения, доброжелательное расположение. В наших взаимоотношениях с другими важно, чтобы мы положительно относились к тем, кто заслуживает этого, и чтобы мы выражали добрые намерения по отношению к ним. Противоположные качества: злопамятство, недоброжелательность, враждебность, недоверчивость, подозрительность.

Этот принцип означает, что мы должны испытывать добрые чувства к другим, желать им добра и не стремиться нанести им вред. Это предполагает, что мы всегда должны думать хорошо о других. Если же человек оказался негодяем, то и тогда мы должны пытаться обнаружить в нем какие-то искупающие его добродетели. Мы всегда должны пытаться, если это возможно, найти в нем что-то доброе. Осуждению недостатков личности мы должны предпочитать соответствующую оценку ее добродетелей. Более того, мы должны уметь радоваться, когда она преуспевает, и испытывать удовлетворение, когда она счастлива. Мы не должны радоваться несчастью других. В общем, это значит, что мы должны проявлять внимание и заботу о других. Антонимом благорасположенности является злоба, желание того, чтобы люди были одурачены, потерпели неудачу в своих делах или испытывали несчастье. Десятая заповедь гласит, чтобы мы не желали имущества ближнего своего. Одним из пороков, избежать или контролировать который особенно трудно, является зависть. Зависть, что кто-то что-то имеет, ревность к его достижениям, талантам или владениям. Эта страсть может быть всепоглощающей и разрушающей все отношения доверия. Она подрывает эффективность обучения, работы, любой другой совместной деятельности. Когда этот порок ничем не сдерживается, она разрушает личность и разъедает нации. Принцип доброжелательности состоит в том, чтобы не препятствовать, а давать жить другим. Доброжелательный человек никогда не воспрепятствует счастью или успеху другой личности. Напротив, он будет желать людям лучшего. Человек, руководствующийся доброй волей, часто обнаруживает, что его мотивы неправильно истолковываются людьми, испытывающими недостаток доброй воли. Они могут обвинять его в вероломстве, к которому они склонны сами. Противоположностью доброжелательности является также ненависть, которая может вести к всепоглощающей и бурлящей злобе между врагами, разочаровавшимися друг в друге влюбленными, бывшими друзьями, между соперниками и конкурентами. Соперничество естественно с противниками в спортивном соревновании, в торговле или во время войны. Но нужно стремиться сохранять определенную степень порядочности и уважения по отношению к противоположной стороне. Проигрывать нужно достойно, нельзя сводить счеты или питать чувство чрезмерного негодования. Это значит, что мстительное поведение является очевидным злом. Нельзя таить обиду или пытаться отплатить другим за их победу или за собственную неудачу.

Формой доброжелательности, более общей, чем ее проявления на межличностном уровне, является благожелательность как любовь к человечеству, как желание увеличения суммы счастья всего человечества. Это выражается в филантропии, благотворительности или увлечении заслуживающими внимание гуманистическими проектами.

Непричинение зла другим людям (Nonmalfeasance as applied to persons): воздержание от нанесения вреда или оскорбления другим. Этот принцип связан с доброжелательностью; он отрицает право без необходимости причинять зло другим лицам. Противоположные качества: нанесение вреда или ущерба, совершение поступков, направленных против других.
Ненанесение зла включает важный перечень запретов, необходимых в любом цивилизованном обществе. Всякий, кто пренебрегает ими, нарушает самые важные принципы морального поведения. Они относятся не только к узкому кругу наших знакомых или нации, но и ко всем людям независимо от их этнической принадлежности. Принцип братства, к несчастью, постоянно нарушается во время войны, когда правила морального поведения, и в первую очередь этот, оказываются отодвинутыми в сторону и заброшенными. Перечень запретов в данном случае включает следующие.

Не убивай людей.
Не наноси людям оскорбления действием или физическим насилием.
Не отнимай у них пищу, кров, одежду или другие необходимые для их жизни вещи.
Не будь безжалостным, недоброжелательным или мстительным.
Ни к кому не применяй жестоких и бесчеловечных наказаний, — в том числе и к тем, кто нарушает этот принцип.
Не подвергай других пыткам или неоправданным психологическим испытаниям.
Не похищай людей, не бери их в заложники и не удерживай их против их собственной воли.
Не терроризируй невинных людей, угрожая их жизням или здоровью.
Не насилуй (см. ниже раздел «Согласие на сексуальные отношения»).
Не клевещи, не злословь, не порочь репутацию и не стремись подорвать успех других людей.
Не причиняй вреда другим с помощью сплетен или намеков; не распространяй ложные слухи и клевету.
Не обращайся плохо с детьми, слабыми и со всеми теми, кто, находясь в беспомощном положении, не в состоянии защититься или постоять за себя.
Не мсти или не продолжай вендетту за прошлые обиды.
Непричинение ущерба частной и публичной собственности (Nonmal-feasance as applied to private and public property): проявление уважения к имуществу других или имуществу общества. Люди имеют право на владение честно приобретенным имуществом, не опасаясь кражи или грабежа. Противоположные явления: грабеж, воровство, хищение.

Во всех обществах, признающих право частной собственности, акт грабежа законно принадлежащего другим имущества, рассматривается как наказуемое преступление. Наиболее тяжкой формой грабежа является грабеж с использованием шантажа или силы, принуждение человека с помощью актов, угрожающих его жизни или здоровью, отдать свое имущество. Во время войны мародерство, хищения, вымогательство и грабеж приобретают особенно большие масштабы. Иногда это ведет к разграблению и опустошению целых регионов. Грабежи — это дело рук бандитов, пиратов, похитителей людей, поджигателей.

Кража может совершаться тайно, в отсутствие потерпевшего, но в любом случае она есть зло. Кража происходит и тогда, когда с помощью сознательного обмана у людей отбирается то, что принадлежит им по праву.

Таким же злом является и кража публичной собственности. Здесь также недопустимы ограбления, порча, неправильное или небрежное обращение с групповой собственностью или с собственностью государства.

Согласие на сексуальные отношения (Sexual consent): наличие взаимного соглашения, добровольная половая связь. Это — примененный к частному сексуальному поведению между двумя совершеннолетними людьми принцип непричинения зла. Противоположное поведение: изнасилование, приказ к сексуальному подчинению, плохое обращение или доведение до сексуального истощения.

Изнасилование является нарушением прав индивида как свободной личности и считается отвратительным в цивилизованном обществе. Сексуальные отношения — результат согласия, данного обоими партнерами. Оно предполагает, что личность не склонена к сексуальной связи физическим принуждением или иной силой. Недопустимы запугивание личности или применение к ней силы с целью проникновения в любой проход ее тела. Открытым для споров остается вопрос о применимости этого запрета к партнерам в браке. Прежде те, кто силой заставлял партнера по браку вступать в половую связь, не считались насильниками; сегодня многие женщины думают, что принцип сексуального ненасилия должен быть распространен и на семью, чтобы они могли защитить себя от грубых мужей.

Принцип согласия на сексуальные отношения однозначно исключает из него людей, не созревших до того возраста, когда они могут давать подобное согласие. (см. главу 8, посвященную частной жизни.) Использование силы или обмана для вступления в сексуальные отношения с детьми особенно сурово осуждается и даже закоренелыми преступниками считается тяжелейшим преступлением. Оно строго наказывается в цивилизованном обществе.

Более широкая интерпретация принципа добровольного согласия на сексуальные отношения вызывает сейчас напряженные споры, ставя вопрос о том, должно ли общество контролировать частные, не супружеские, и особенно гомосексуальные отношения. Исторически многие общества регулировали то, что рассматривалось ими в качестве отклоняющихся форм сексуального поведения (проституция, анальные или оральные сношения — неважно, гетеро- или гомосексуальные и садомазохизм), даже несмотря на то, что большинство форм сексуального поведения с большим трудом поддаются контролю из-за их скрытости и интимности.

Расширенно истолкованный принцип добровольности сексуальных отношений допускает любой тип сексуальных отношений между достигшими согласия и совершеннолетними партнерами и запрещает государству вторгаться в спальню и преследовать в судебном порядке разнообразие сексуальных предпочтений. Другая проблема состоит в том, должно ли государство регулировать сексуальные отношения между зрелыми членами одной семьи (братьями, сестрами, тетями, дядями) и любые формы садомазохизма, даже если они допускаются по взаимному договору между партнерами (см. главу 8). Как бы то ни было, эти сексуальные ориентации, как правило, не одобряются общими моральными правилами, и распространение на них добровольного согласия на сексуальные отношения является тенденцией последнего времени.

Благодетельность (Beneficence): доброта, сочувствие, альтруизм, сострадание. Она заключается в совершении добрых дел, оказании помощи и заботливости, в гуманности, в дарении подарков. Это — желание помогать другим, улучшать их жизнь, совершать благотворительность, уменьшать страдание, продлевать счастье. Противоположные качества: недоброжелательность, вредность, эгоизм, жестокость.

Благожелательное отношение к другим заслуживает высшей оценки. Некоторые люди настолько ограничены в средствах, что не в состоянии всерьез заниматься благотворительностью. Но благодетельная личность всегда стремиться выйти на дорогу добрых дел. Она сопереживает нуждам других. Сочувствие состоит здесь в том, что мы должны быть внимательны к заботам других людей и оказывать помощь им, если мы в состоянии делать это. Благодетельность не обязательно связана с большими затратами: уступить место в переполненном трамвае или автобусе, перевести слепого через дорогу, подать руку помощи униженному или нуждающемуся в утешении – все это акты благожелательности. Она заключается в уменьшении страдания или несчастья другого человека и даже, если это возможно, заботе о нем, в содействии его образованию, питанию, радости или счастью. Многие люди обнаруживают, что они чувствуют себя лучше, когда дают, чем когда получают, и что удовлетворение от альтруизма перевешивает удовлетворение от узкокорыстного удовольствия.

Моралисты указывают на то, что принцип благодетельности, или делания добра не так строг как принцип несовершения зла или непричинения людям вреда. Тем не менее, в семье родственники обязаны помогать друг другу при несчастье и по возможности предоставлять средства для его преодоления. Чем непринужденнее помощь, тем большее удовлетворение она приносит; чем больше удовлетворение, тем больше у человека свободы и покоя. Альтруизм — неизбежный фактор взаимоотношений среди друзей и родственников. В этом кругу эгоцентричное поведение, безусловно, осуждается. Мы просим помощи у тех, кого мы любим, занимаем их время и деньги. Увещевание Иисуса, что мы должны «любить друг друга», является замечательнейшим выражением этого принципа. Морально сдержанная личность понимает, например, что, если мы все садимся за стол, никто среди нас не будет требовать себе отдельной пищи; она будет с готовностью есть черный хлеб вместе со всеми.

Добродетельность имеет два измерения: (1) предписание оказывать милосердное содействие, чтобы облегчить страдание, боль и лишения тех, кому мы можем помочь, и (2) предписание увеличивать сумму возможного счастья личности. Но здесь снова возникает реальный вопрос — насколько далеко должно распространяться действие этого принципа: на всех мужчин и женщин, включая голодающих в Африке и болеющих в трущобах Азии, или только на тех, кто принадлежит к нашему кругу?

Государство может принять закон, защищающий индивидов от причинения им вреда со стороны других; насилие или мошенничество считаются преступлением и наказываются. Однако, хотя государство и контролирует оп-ределенные формы человеческих отношений, оно с большим трудом может законодательно регулировать поведение тех, кто лишен чувства альтруизма. В некоторых обществах предусматривается снижение налогов в случае добровольного пожертвования на благотворительность. Таким образом, поощря-ются добродетельные дела. Принцип непричинения зла считается слишком важным, чтобы оставаться только личным делом индивидов. С помощью соответствующих законов он укрепляется государством. Со своей стороны, принцип благодетельности нелегко упрочить законодательным образом.
 
IV. Порядочность (Fairness)

Благодарность (Gratitude): качество быть благодарным, испытывать дружелюбие и теплые чувства к оказавшему помощь или содействие. В человеческих взаимоотношениях важно выказывать признательность тем, кто оказал нам свое расположение. Противоположные качества: неблагодарность; пренебрежение благожелательностью других.

Многие люди испытывают удовольствие оттого, что дарят подарки, оказывают любезность или протягивают руку помощи тому, кто в ней нуждается или ждет ее. Они могут не требовать ни ответного одолжения, ни ожидать чего-то подобного, но им будет приятен любой знак признательности. Получивший помощь должен проявить некоторую благодарность, признательность человеку за его помощь. Возможно, в будущем последний получит ту же самую помощь или ему будет оказана та же услуга. Те, кто забывают о сделанных для них добрых делах и ведут себя так, как если бы помощь пришла к ним сама собой, неблагодарны и невосприимчивы к тому, что делают для них другие. Если общество желает процветания благотворительности, то оно должно позаботиться о знаках ее высокой признательности. В некоторых случаях помощь может надолго опоздать или оказаться скудной и потому не заслуживать признания. Тем не менее, ей должны быть благодарны независимо от ее масштабов. Признание должно быть выражено с чувством собственного достоинства, без подобострастия и низкопоклонства; оказавший помощь или услугу не должен требовать за это благодарности.

Ответственность (Accountability): способность отвечать за свое поведение. Существует глубокий смысл в том, что личность, совершившая отвратительный поступок, причинившая вред другому (убийство, грабеж или насилие) не должна остаться без наказания. Противоположные качества: неспособность или нежелание отвечать за свои поступки.

Этот принцип предполагает, что индивиды должны нести ответственность за оскорбления других и быть призваны к ответственности за это. Такой серьезный моральный проступок, как уклонение от ответственности, может рассматриваться как нарушение справедливости. Более того, должна быть уверенность в том, что если преступникам будет позволено избегать наказаний, то общество выродится. Жертва, ее родственники или, в конечном счете, общество могут быть глубоко подавлены совершенным преступлением. Это чувство может быть сглажено, если только виновные понесут справедливое наказание.

Одна из форм соблюдения принципа ответственности выражается в требовании компенсации за причиненный ущерб. Если вина была установлена (скажем, в случае попытки причинить вред посредством преступного действия), то у людей должна быть уверенность, что ущерб пострадавшим должен быть возмещен. Когда кто-то оскорбляет человека или наносит вред его имуществу, то потерпевший имеет право подать в суд и требовать компенсации за причиненный ему ущерб.

Общая цель цивилизованного общества состоит в установлении процедур, определяющих виновность нарушителей норм поведения, а также в точном применении законов. Если преступление совершено при оправдывающих обстоятельствах или направлено против обидчика, то общество усматривает в этом некоторые основания для прощения или смягчения приговора. Возможность помилования возникает и том случае, если личность совершившая ошибку, признала ее, испытывает раскаяние и склонна извлекать уроки из своих ошибок. В таких случаях лучше всего проявить снисходительность, не таить зла и даже приветствовать возвращение в общество исправившегося преступника.

Справедливость (Justice): безупречность, честность, беспристрастность. Убеждение в том, что справедливость должна господствовать в нашей жизни, широко распространено в цивилизованных обществах. И это несмотря на то, что существуют значительные разногласия в том, что следует считать справедливым. Противоположные качества: несправедливость, пристрастность.

В своем простейшем смысле справедливость заключается в воздаянии за дела, то есть в наказании за злодеяния и в вознаграждении за услуги. Принцип ответственности входит здесь в понятия беспристрастности и честности.

Принцип справедливости также включает в себя идею справедливого вознаграждения за выполненную работу и оказанную услугу. Это предполагает наличие некоторых стандартов или норм распределения благ и услуг. Люди должны получать полную заработную плату за честно отработанный день; доход и/или богатство должны быть справедливо разделены среди тех, кто заработал и/или заслужил то, что они должны получить. В демократических обществах обнаруживаются и другие проявления принципа справедливости: верховенство закона, равноправие и свобода. Все индивиды считаются равными перед законом и не должны стремиться получить особые привилегии и неприкосновенность, которых не имеют другие члены общества.

Современные принципы демократии предполагают равноправные отношения: каждая личность равна всем другим по своему достоинству и ценности. Их реализация обеспечивается принципами свободы и равных возможностей достижения счастья законным путем. Новые идеи экономического равенства были осуществлены в современном обществе. Принцип справедливости предполагает обязательное наказание за дискриминацию, основанную на расовых, религиозных, этнических или половых различиях. Должны ли те, кто не в состоянии работать, получать некоторую поддержку от общества? Должны ли быть удовлетворены основные потребности тех, кто находится в неблагоприятных условиях существования? Должно ли общество помогать тем, кто не по своей вине оказывается не в состоянии позаботиться о себе? Спор между капитализмом и социализмом выводит нас далеко за пределы элементарных моральных правил к более сложной доктрине прав человека и равных прав на равные благоприятные возможности и обращение. Справедливость также требует обращения к методам мирного беспристрастного и гармоничного урегулирования разногласий. Это значит, что для решения проблем необходимо их совместное обсуждение, а не обращение к силе или насилие.

Терпимость (Tolerance): способность к симпатическому пониманию, широте и открытости взглядов. Терпимость к индивидам или нациям, которые отличаются от нас по свои ценностям, образу жизни, обычаям или убеждениям, становится необходимым средством достижения мира и гармонии в цивилизованном мире. Противоположные качества: предубежденность, фанатизм, ненависть, дискриминация, ограниченность.

Одним из человеческих недостатков является склонность отрицать равные с нами возможности или права людей, не разделяющих наши собственные убеждения и привычки. Это имеет место внутри общества, когда мы неодобрительно относимся к стилям жизни или ценностям других индивидов; это может касаться других культур, рас или наций, чьи обычаи или убеждения мы находим чуждыми или не свойственными нам. Мы можем не одобрять их вкусы или нормы поведения и думать, что их убеждения ложны, странны или безнравственны. Появляется желание ввести цензуру или запрет на иные ценности и убеждения. Мы можем даже бояться их и верить, что они несут большую опасность нашему обществу. Мы склонны опасаться того, что если им будет позволено беспрепятственно распространяться, то наши собственные ценности будут подорваны. Так возникает тенденция пресекать их.

Терпимая личность может отличаться от окружающих, но в то же время она воздерживается от любой попытки подавлять их. Она верит, что у нее есть моральная обязанность признавать право на самовыражение за иными стилями жизни. Терпимость не необходимо предполагает одобрение. Она означает просто то, что мы не стремимся ни запрещать законом, ни подавлять силой то, что отличается от наших убеждений или представлений. Открытое и плюралистическое общество допускает свободу в той степени, в какой пользующиеся ею не стремятся препятствовать другим обладать теми же самыми правами и свободами. Это не необходимо означает, что «позволено все, что угодно» и невозможны никакие стандарты критики.

Терпимость касается широкой области человеческого существования. В нее входят моральные и религиозные убеждения, привычки и этнические обычаи. Терпимость противостоит любой дискриминации по расовым, религиозным, экономическим, социальным или половым признакам. Она также присуща или должна быть качеством философских, научных или политических убеждений.

Терпимость означает, что мы оказываем уважение по отношению к другим людям, даже не соглашаясь с ними. Мы признаем некие правила игры, некоторую свободу убеждений, вкусов или практик. Говоря библейскими словами, терпимость к чужестранцам является пониманием того, что когда-нибудь мы можем оказаться гостями другой земли и можем надеяться на ответную симпатию и благосклонность. Терпимость является фундаментальной человеческой добродетелью. В настоящее время гуманисты защищают право инакомыслящих и еретиков на несогласие с требованиями подчиняться господствующему мнению. Терпимость является общим моральным принципом и выражением моральности как таковой.

Сотрудничество (Cooperation): совместная работа ради мира, гармонии, спокойствия или социального блага. Поддержание состояния мира и дружбы между индивидами внутри общества, между различными слоями общества и государствами необходимо для обеспечения человечности социальных отношений. Противоположные качества: неспособность или нежелание работать вместе с другими ради предотвращения или ослабления войны, враждебности, раздоров, конфликтов, разногласий и неприязни.

То, что мы должны пытаться сохранить мир и не прибегать к насильственным средствам ради достижения наших целей, является кардинальным правилом, которое все индивиды и нации, в принципе, признают, но слишком часто нарушают на практике. Мы должны использовать каждую попытку разрешить наши разногласия мирным путем. Переговоры признаются наиболее предпочтительным способом предотвращения раздоров или конфликтов, хотя обращение к силе или насилие все еще широко распространено. Этот моральный принцип говорит о том, что мы должны стремиться избегать насилия и не диктовать нашу волю другим индивидам и нациям. Агрессия против тех, с кем мы не можем согласиться, разрушает все человеческие ценности. Если позволять людям распускать руки, то это ведет к убийствам или нанесению увечий, к имущественным кражам и т. д. Для предотвращения этого оправданы определенные меры самозащиты.

Несмотря на свое широкое распространение, война едва ли лучшее или наиболее эффективное средство разрешения споров. Она порождает глубокую ненависть к своим врагам и страстное желание мести. Люди прибегают к войне по множеству причин: из-за территориальных притязаний, финансовой прибыли или барыша, ради достижения более высокого экономического положения, во имя обращения язычников, под предлогом оказания помощи человечеству, уничтожения тиранов или сумасшедших. Обычная расплата за насилие — глубокие человеческие страдания и лишения.

Мы должны, говорит Ветхий завет, перековать наши мечи на орала. «Подставь другую щеку», — говорит Новый завет. Однако оба эти предписания безнаказанно нарушались иудео-христианскими нациями. Коран используется мусульманами для оправдания джихада, или священной войны.

Принцип сотрудничества требует находить мирные способы решения наших разногласий, стремиться, насколько это возможно, к переговорам, искать и достигать компромисса, который может удовлетворить все спорящие стороны. В конечном счете, мы больше нуждаемся в согласии, чем в конфронтации. К несчастью, нередко люди жаждут мира только тогда, когда война уже началась.

При некоторых обстоятельствах война может быть оправдана. В частности, в том случае, когда она ведется в целях самообороны. Трудно оправдать агрессию, предпринятую ради достижения агрессором собственных политических целей, ради насильственного захвата власти или достижения богатства. В некоторых случаях достижение взаимопонимания с захватчиками оказывается невозможным. И если попытки добиться мира путем переговоров или компромисса исчерпаны, то сила должна быть применена только как крайнее средство. Применение силы может быть оправдано только в случае очевидной и непосредственной опасности для человека или общества. Сотрудничество по мере наших возможностей, терпимость к мнениям других и стремление вести дела мирным путем являются общими правилами морального поведения. Несмотря на то, что люди не всегда понимают, что возможность сотрудничества, как правило, существует, этот принцип должен оставаться общей нормой и целью человеческих отношений.

Хотя изложенный здесь перечень общих моральных качеств имеет свои очевидные достоинства и в целом признан, по крайней мере, большинством цивилизованных стран, их осуществление на практике зависит от конкретных обстоятельств или социальных ситуаций. Каждому очевидно, что в реальном человеческом поведении они реализуются не одновременно и не в полной мере. Идеальных людей нет. Эти общие принципы только устанавливают нормы подобающего поведения. Они не предполагают и не гарантируют того, что каждый будет следовать им. В действительности, при возникающих конфликтах индивиды, так или иначе, нарушают свои нормы и принципы. Однако это не должно ослаблять наш долг признавать их императивную природу и всякий раз стремиться следовать им.

В одних сообществах многие из рассматриваемых здесь этических принципов появились довольно поздно, в других – они только обсуждаются. Но все они являются результатами творческой природы гуманистической морали.

Она включает доктрину прав человека, частное право, экологически правильное отношение к окружающей среде, обязанность стремиться сохранять различные виды животных и растений на нашей планете, обязательства перед будущими поколениями, потребность преодолеть узкие этнические границы и необходимость распространить наши этические принципы, наше беспокойство и заботы на возможно более широкие круги мирового сообщества.

Примечания

1.     Wilson, Е.О. Sociobiology: The New Synthesis (Cambridge: Harvard University Press 1975).
2.     Lorenz, Konrad On Aggression (New York: Harcourt, Brace & World, 1966).