Российское гуманистическое общество

1. Теологический характер  средневекового мировоззрения.  Философия и теология

В статье «Юридический социализм» Энгельс, характеризуя мировоззрение средних веков, отмечал: «Мировоззрение средних веков было по преимуществу теологическим… своей феодальной организацией церковь давала религиозное освящение светскому государственному строю, основанному на феодальных началах. Духовенство было к тому же единственным образованным классом. Отсюда само собой вытекало, что церковная догма являлась исходным пунктом и основой всякого мышления. Юриспруденция, естествознание, философия – все содержание этих наук приводилось в соответствие с учением церкви»[1]. Как видно из приведенной цитаты, Энгельс не только дает общую оценку мировоззрению средневековья, но и указывает на те обстоятельства, которые обусловили такой характер мировоззрения. Он указывает на экономические, политические и идеологические причины монополизации церковью духовной жизни европейского общества. Поэтому в самом общем виде получившая широкое распространение формула «Философия есть служанка богословия»[2] отражает сложившуюся ситуацию. Однако она не передает всю сложность отношений философии и религии.

И. Кант в статье «К вечному миру» замечает: «О философии говорят, что она служанка богословия. Но из этого еще совсем не ясно, идет ли она с факелом впереди своей милостивой госпожи или несет шлейф»[3]. Приведем еще одно высказывание, относящееся к данному случаю, Н. Бердяева: «Философия была прислужницей теологии – это можно понимать и так, что философия делала теологию научной, наукообразной»[4]. Приведенные высказывания показывают, что выражение «философия есть служанка богословия» нуждается в своем раскрытии, объяснении, требуется конкретный анализ их взаимоотношения в средние века.

Н. Бердяев считал, что «религия может обойтись без философии, источники ее абсолютны и самодовлеющи, но философия не может обойтись без религии, религия нужна ей как пища, как источник живой воды. Религия есть жизненная основа философии, религия питает философию реальным бытием»[5].

Думается, что Н. Бердяев не прав. Речь идет не о том, могут или не могут обойтись друг без друга эти две формы духовной культуры, или какая из них важнее. Они обе нужны человеку. Отсутствие любой из них делает духовную жизнь человека неполной. Если же говорить об этом применительно к средневековью, то окажется, что и у религии, и у философии были общие условия существования: условия существования теологии являлись и условиями существования философии.

Религию можно охарактеризовать двояко. С одной стороны, это божественная истина, данная нам в догматах и постулатах, которая постигается откровением. Она выражает нечто абсолютное, трансцендентное, независимо от земного культурного и исторического контекста. С другой стороны, религия является частью культуры наряду с наукой, искусством, философией, и в разных культурах ее роль неодинакова. Если рассмотреть Библию с учетом обеих сторон, то Библия, Священное писание – боговдохновенное слово и историко-философское произведение, литературный текст. Таким образом, Библия оказывалась общим источником для всех духовных форм. Она оказывалась и откровением, и сокровением, нуждающимся в понимании, в проникновении в текст, в его интерпретации. В контексте средневековой культуры философия и религия обнаруживают много общего, они оказываются дополнением друг друга, взаимно необходимыми.

Таким общим основанием для обеих духовных форм была античная культура. И только впоследствии, позднее начнет формироваться средневековая культура, выросшая на собственной экономической и социальной базе.

Наряду с античной культурой, включающей в себя литературу, архитектуру, скульптуру, язык, другим общим источником было раннее христианство. Дело в том, что христианская догматика всегда имеет определенное философское содержание, поскольку она находится в прямой связи с предшествующей эллинистически-римской и античной философией. Многие проблемы философии, способы их решения оказались и проблемами теологии, получив в ней свое продолжение.

Есть еще один элемент, связывающий философию и христианскую религию. Концепции, взгляды, теории христианской религии и теологии по-своему характеру являются философскими, во всяком случае, по своей сути они легко становятся основанием для преобразования философских понятий, заимствованных из античной философии – у Платона, Аристотеля.

Философия и религия часто решали взаимородственные задачи; религия переводила на язык образов, метафор, представлений идеи платоновской и аристотелевской философии; и, наоборот, философия переводила мирочувствование верующих, истины Откровения на язык философских понятий, логики.

Рассматривая содержание средневековой теологии и философии, можно сказать, что и та, и другая представляют собой определенный синтез ценностей античной философии и христианской религии, хотя в каждой из них соотношение, удельный вес этих элементов различный. В теологии философии отводится второстепенная вспомогательная роль: это инструмент логический, служащий построению религиозной картины мира. В то время как мировоззренческие основания этой картины теология описывает в Священном писании. Однако обращение христианской религии, теологии к философии превращало самою религию в религию культурную, устраняя из нее элементы, следы язычества.

В христианской религии, как и в любой другой, можно выделить два типа религиозного сознания: 1) религиозность, вырастающая как бы из всеобщих и естественных религиозных чувств, переживаний, из подсознательных мотивов, и 2) религиозность, вырастающая из высоких форм сознания, систематизированных и идеологически сориентированных на высокие духовно-нравственные идеалы. Второй тип религиозности ориентируется на духовную сторону религии, на ее нравственно-эстетическое содержание, на универсализм принципов добра и любви. Христианская религия нуждалась в философии, она искала в ней поддержку в борьбе с разного рода ересями, магией, крайними формами мистики, возникающими внутри религии. И одновременно она вела борьбу с философией, когда обнаруживала в ней опасность для себя. Так происходит определенная философизация теологии, ее рационализация. Происходила ли, в свою очередь, теологизация философии, имело ли место положительное влияние религии на философию? Да, происходила.

Вот, что пишет по этому поводу Г. Майоров: «Что случилось бы с античной философией, если бы она у самого входа в средневековье не вступила в союз с теологией, ставшей ее деспотической наставницей, но в каком-то смысле и опекуншей? Не была ли бы она полностью уничтожена нахлынувшими вдруг волнами варварства? Конечно, была бы. Христианизированные варвары и варваризированные христиане могли потерпеть в своем религиозно-ориентированном мире только философию либо замаскированную под теологию, либо искренне преданную теологии»[6]. Следовательно, теологизация философии позволила последней сохраниться, сохранить также античное наследие. Такой же точки зрения придерживаются и авторы «Общей истории философии», заявляя: «Церковь была единственной силой, которая по своим духовным интересам и по прочности своей организации могла дать приют наукам»[7]. В целом ряде случаев официальной церкви приходилось бороться с крайними формами аскетизма и фанатизма, отрицавшими абсолютно светскую культуру.

В свою очередь, философизация теологии смягчала религиозную нетерпимость, расширяла возможности религии, ее интеграции с другими формами культуры, вносила в систему духовного образования элементы секуляризирования. Именно благодаря философии в теологию прошли элементы диалектики, свободы и необходимости, пространства и времени, причинности и целесообразности и т.д.

У процесса взаимодействия философии и теологии, религии, есть еще один важный, соединяющий их элемент. Суть этого элемента выразил, правда, не совсем адекватно, Н. Бердяев: «Философия должна быть органической функцией религиозной жизни, а не прислужницей теологии. Философия не может и не должна быть богословской апологетикой, она открывает истину, но открыть ее в силах лишь тогда, когда посвящена в тайны религиозной жизни, когда приобщена к пути истины»[8].

В этом рассуждении Н. Бердяева имеется рациональный момент, и он заключен в том, что опыт религиозной жизни, религиозное сознание могут и должны быть предметом философского анализа. Философия может и не быть религиозной философией, но философия религии не только возможна, но и необходима: ни один опыт духовного постижения мира не должен исключаться из сферы философского познания.

После того, как вопрос о взаимоотношении философии и религии в средние века рассмотрен в принципиальном плане, можно перейти к той центральной проблеме, которая связывала эти две формы сознания и вокруг которой между ними шли острые дискуссии, перерастающие в прямую борьбу. Именно эта борьба определяла теологизацию одной из них и философизацию другой. Такой главной проблемой была проблема Бога в его отношении к миру.

Для средневековой философии проблема Бога – это выработка универсального, абсолютного понятия, которое синтезировало бы сущность представлений верующих о Боге как личности, реальности и учение Библии о Боге. В силу только своего универсализма и абсолютизма понятие Бога не может не заключать в себе такое содержание, которое включает и элементы мистические, и элементы рационалистические, и элементы социально-антропологические и т.д. И при этом оно не сводимы ни к одному из них. «Это сложнейшее понятие, – пишет В. Соколов, – весьма аморфно и многозначно, особенно в его собственно религиозном содержании»[9].

В отличие от религии философия говорит о понятии Бога, выясняет те его функции, которые могут быть рационально истолкованы и осмыслены. Опираясь на монотеистические идеи Аристотеля или неоплатоников, в частности, на их идею субстанциального существования идеальных сущностей, философия стремится наполнить понятие Бога рациональным смыслом. Если теологию в первую очередь привлекает мистифицирующая сторона этого понятия, которая устанавливает определенные границы человеческому разуму, то средневековая философия заостряет свое внимание на гносеологической функции понятия Бога, предоставляющей человеческому разуму определенную возможность постижения Бога как Абсолюта.

Философия, оставаясь теологическим мировоззрением, вместе с тем в этом универсально-неопределенном понятии на первый план выставляет то, что может быть доступно человеческому разуму. Несомненно, средневековая философия исходит из того, что человеческий разум хотя и высвечен светом божественного разума, но в каком-то отношении он оказывается ему родственным. И через познание отдельных граней Абсолюта философия приближает Бога к человеку.

Теологический характер средневековой философии проявляется не только в том, что в центре ее, как и в центре теологии, стоит проблема, а центральным понятием оказывается понятие Бога. Теологический характер выражается в том, что философия совершенно не покушается на мистифицирующую функцию этого понятия. Она выступает лишь против абсолютизации данной функции, и делает это философия во имя сохранения нравственно-этических ценностей христианства.

Средневековая философия не могла обойтись без понятия Бога, поскольку без него она не могла более или менее последовательно осветить важнейшие религиозно-мировоззренческие проблемы: космологическую, теологическую, этическую. Перечисленные проблемы в своей совокупности охватывали основой круг вопросов, составляющих предмет как философии, так и теологии (мы их рассмотрим в разделе «Философская патристика»).

Таким образом, в соответствии с понятием Бога – он является источником всего бытия – все вещи, объекты, материальные и духовные явления – соотносились с понятием Бога, через это соотнесение определялись. Все мировоззренческие категории, такие как «бытие», «субстанция», «сущность», «существование», «модус», «качество», «свойство» и другие, были связаны с главным понятием Бога. Их онтологический и гносеологический статус определялся пониманием Бога как Абсолюта. Благодаря теологии эти категории греческой философии нашли в ней свои латинские эквиваленты и вошли в новоевропейскую философию. Как же повлияла теология на сам способ средневекового философствования, на стиль мышления.

Средневековую философию нельзя понять и оценить в традициях философии Нового Времени, в традициях западно-европейского рационализма, когда философская рефлексия отождествляется с понятийным мышлением. В этом случае средневековая философия оказывается или религией, или служанкой религии, или мнимой философией. В действительности же средневековая философия осмысливала мир не только в понятиях, но и образно, прибегая к метафоре, аллегории и т.п.

Слово в средние века означало нечто большее, чем понятие. И поэтому не случайно, что в средневековых философских трактатах, текстах, в строгих логико-философских произведениях присутствует постоянно метафора, сравнение, как бы сбивающее привычное логическое мышление. Объяснятся это тем, что философия, взаимодействующая с теологией, видела свою цель не в поиске истины, не в открытии ее – истина уже дана в Священном Писании, в Откровении, она уже сказана – ее надо понять, ее надо прокомментировать, сделать доступной человеческому уму. Перед лицом Божественного Слова – Истины, заключающем в себе истинный смысл, любое земное человеческое понятие оказывалось не более как аллегорией. Как пишет Р. Фалькенберг, автор широко известной в дореволюционной России «Истории Нового времени», «темы и границы предписываются знанию со стороны веры, все связывается с потусторонним миром, мышление становится молитвой»[10].

Из этого обстоятельства вытекает еще одна особенность средневекового философствования. Если Истина уже известна, но пока лишь непонятна, то, вероятно, ее понимание зависит не от движения мысли вперед, не от прибавления знания, а от возвращения назад, к тому времени, когда была произнесена Истина: чем ближе к источнику, тем ближе к Истине. Говоря о недостаточности рассудочно-понятийного познания Истины, П. Флоренский иллюстрирует это известной евангельской сценой вопрошания Пилатом «Что есть истина?». «Он не получил ответа, – говорит П. Флоренский, – потому не получил, что вопрос его был всуе. Живой ответ стоял пред ним, но Пилат не видел в Истине ее истинности»[11].

Подлинность, истинность знания определяется авторитетом источника. И чем древнее источник, чем он ближе по времени к Священному Писанию, тем он авторитетнее. В этом смысле Библия является полной, абсолютной истиной: более совершенной книги нет. Другим авторитетным источником были Платон и Аристотель. Ссылка на авторитетный источник оказывалась часто достаточной для утверждения истинности суждения.

С отмеченной особенностью средневекового философского мышления связана и другая: средневековые философы охотно подчинялись авторитету, традиции. Они не были озабочены тем, как выразить собственную личность, свое индивидуальное понимание авторитета, подчеркнуть собственный взгляд, отличный от мнения отцов церкви. Авторитаризм, по мнению Гегеля, «представляет собой основную черту средневековой философии»[12]. Философы средневековья отличаются друг от друга не тем, что каждый из них создает свою систему философии, а способом синтезирования того материала, который предоставляли им Библия и отцы церкви. Отсюда возникает определенная сложность при изображении средневековой философии: ее картина получается довольно однотонной, философы, представляющие философскую мысль средневековья, походили друг на друга. Отвлеченный, безличный стиль, в котором многие личные переживания авторов скрыты, не выплескиваются наружу, весьма характерен для средневекового мышления в целом. Поскольку истина для средневековых мыслителей оказывалась божественной надындивидуальной реальностью, то свою задачу они видели в том, чтобы сделать эту истину достоянием других, передать ее дальше в своем первозданном виде, ничего не прибавляя от себя.

Все занимающиеся исследованием средневековой философии отмечают такую ее особенность, как дидактичность. Средневековая философия возникла и существовала в школе: в духовных учебных заведениях. Свою задачу средневековая философия видела не в том, чтобы учить философствованию, а в том, чтобы помочь запомнить текст, заучить материал, усвоить сумму знаний. Учеников учили приемам и способам чтения текста. Школьный характер философии влиял на форму, стиль философствования. Школьные занятия требуют строгости определений, точности формулировок, ясного изложения терминов и доказательств. Философское знание не в пример античности перестает быть искусством, оно превращается в нормативное, дисциплинарное, каноническое знание (канон – буквально прямая палка, служащая то для опоры, то для измерения и взвешивания, то для проведения прямой линии; в переносном смысле правило, норма). Такой способ философствования, названный нами каноническим, Г. Майоров называет иконографическим[13].

Вместе с тем следует отметить, что такой способ философствования не лишал совсем автора, философа творческой свободы. Сотворенность мира и человека Богом и по Слову предполагает наличие в человеке ума, разума, причастности к Божественному Логосу, что и делает человека сотворцом, свободным в суждениях: «Что надлежит быть и разномыслием между вами, дабы открылись между вами искусные»[14]. Поэтому для средневекового философствования характерна особая направленность мысли. Она направлена «не столько на сущность вещи, сколько на ее смысл, выраженный в идее комментария»[15].

Все это позволяет говорить о средневековой философии как специфическом способе философствования, приведшем к созданию нового мировоззрения.

Подводя итог сказанному, еще раз отметим: мировоззренческую картину, созданную средневековой философией, можно постигнуть при условии освобождения себя от тех представлений по философии, которые сложились в Новое время. И еще одно замечание.

При дальнейшем изложении мы будем придерживаться следующей схемы: сначала дается общая характеристика философии того или иного периода в истории средневековой философии, раскрываются ее характерные черты, освещается основной круг проблем и главный подход к их решению. Затем показывается содержание философской системы наиболее типичного для данного периода философа, скажем, Августина Аврелия для патристики или для Фомы Аквината для схоластики. Что касается других философов, то они будут рассматриваться при анализе конкретных проблем, но концептуального изложения их воззрений мы делать не будем из-за отсутствия места и времени. Характеристика средневековой философии дается в целом, без подразделения ее на западную и восточную ветви.