Диалектика Николая Бердяева
Валерий Кувакин
Размещая текст о философии Н. Бердяева на сайте Российского гуманистического общества, я вполне отдаю себе отчет в том, что он может показаться неуместным или даже не совместимым с идеей светского гуманизма и его духом. Тем не менее, я делаю это, принимая во внимание ряд соображений. Первое – это то, что Бердяев – самая яркий представитель христианского гуманизма в России, борец за новый, христианский гуманизм, основанный на свободе, творчестве и достоинстве человека. Его переосмысление христианства проходило в русле либерализма и защиты прав человека. Это дорогого стоит, поскольку в России гуманизму при встрече с православием очень не везло. Ригоризм православной веры, сковывание ее обрядами и послушанием, жертвенностью и смирением были несовместимы с оптимизмом гуманизма, а союз православной церкви с государством существенно сужал возможности всякой реформации и открытости православия, интеграции в нее ценностей и достижений светской культуры. Не случайно гуманизм и религия встречались по преимуществу вне церкви – в художественной культуре, в среде светских богословов и публицистов. Достаточно назвать в этой связи имена А. Пушкина, Ф. Достоевского, Л. Толстого, В. Соловьева, Н. Бердяева, Д. Мережковского. В целом это обогащало традиции гуманизма в русской культуре. В этом случае не имело значение, являются ли мировоззрения идеалистическими или материалистическими, ориентированными на ценности христианства или научного метода и научной картины мира. Да и реальный историко-философский процесс полон многочисленных примеров «гуманистической солидарности» между мыслителями разных философских школ: Н. Бердяев мог высоко ценить идеи Н. Михайловского, В. Соловьев – некоторые концепции Н. Чернышевского и т.д.
Делая шаг в сторону, важно заметить, что гуманизм – это одна из древнейших и самых широких культурных и мировоззренческих традиций. Современные российские гуманисты не могут себе позволить перечеркивать или игнорировать ту или иную бытовавшую в нашей стране гуманистическую идею по идеологическим или специфически философским соображениям. Мы должны уважать и придерживаться принципа историчности. Лично я считаю, что мы должны собирать и сохранять эту традицию буквально по крошкам, а не только "краюхами" (Толстой, Достоевский, Бердяев и др.). Историзм – существенный методологический принцип научного мышления, столь же важен он и для мышления гуманистического.
***
Наиболее ярко усилие гуманизировать православие как одну из христианских конфессий в России проявилось в начале прошлого века, когда родилось «новое религиозное сознание», переросшее в духовный ренессанс первой четверти XIX в. Его духом была свобода, либерализм, реформация церкви, ее «разгосударствление», открытость ценностям культуры и правам человека. Об этом много и талантливо говорили многие мыслители. Даже консервативно настроенные публицисты и философы выступали за модернизацию православия (например, В. Розанов), восстановление и укрепление власти права и закона (например, Б. Чичерин).
Ядром христианского гуманизма Бердяева была концепция богочеловечности [1], которую он разработал путем дальнейшего осмысления феномена Богочеловека и концепции богочеловечества В. Соловьева. Нас в данном случае будет интересовать только одна сторона стремления Бердяева обосновать богочеловечность и определить пути ее реализации – его процессуальность, цель и путь, каким возможно созидание нового, христианского гуманизма, который, по его убеждениям, только и может быть последовательным гуманизмом, его высшей формой.
Общим и всеобъемлющим условием бытия человека является в философии Бердяева дуализм двух миров – подлинного и неподлинного. Человек находит себя в точке пересечения этих миров и потому все его существование пронизывает дуализм, двойственность, разорванность, оно окрашено драматизмом и даже трагизмом: «Человек —точка пересечения двух миров. Об этом свидетельствует двойственность человеческого самосознания, проходящая через всю его историю. Человек сознает себя принадлежащим к двум мирам, природа его двоится, и в сознании его побеждает то одна природа, то другая. И человек с равной силой обосновывает самые противоположные самосознания, одинаково оправдывает их фактами своей природы. Человек сознает свое величие и мощь и свое ничтожество и слабость, свою царственную свободу и свою рабскую зависимость, сознает себя образом и подобием Божьим и каплей в море природной необходимости. Почти с равным правом можно говорить о божественном происхождении человека и о его происхождении от низших форм органической жизни природы» [2, 57 – 58]. Чтобы преодолеть это состояние необходимо совершить какие-то действия, реализовать некоторые процедуры. Коротко говоря, необходимо, полагает Бердяев, во-первых, изменить установку духа (сознания), во-вторых, преодолеть экзистенциальные противоречия. Первое дает возможность увидеть существование в должной перспективе, второе – способы и процедуры опознания и разрешения этих противоречий как экзистенциальных. За счет ресурсов особого рода установки духа преодолевается метафизический дуализм двух миров, деобъективируется бытие и тем самым совершается персоналистическая революция или революция духа. Финальным результатом внедрения подлинной направленности духа в экзистенциальную диалектику будет восстановление человечности на уровне богоподобия. Бог и человек становятся соразмерными в точке соединения двух откровений: Бога – человеку и человека – Богу.
Детальный анализ концепции установки духа Бердяева дан мною в работе «Критика экзистенциализма Бердяева» (М. 1976. С. 31 – 51). Поэтому в данном случае я остановлюсь на втором аспекту проблемы, на экзистенциальной диалектике как определяющей черте метафизического дуализма человека и мира, и как способе преодоления заключенной в нем противоречии. Диалектика экзистенциальной ситуации - это такой дуализм, который открывается как граница между подлинным и неподлинным, полная напряжений, драматизма, борьбы, пафоса и отчаяния, героизма и трагедии, творчества, поражения и преодоления.
Экзистенциальная диалектика понимается Бердяевым как особый вид противоречия, которое проявляется во всех областях человеческого существования. Особенно остро оно переживается как противоречие между Богом и человеком [3], человеком и природой, человеком и историей, человеком и обществом, между свободой и рабством, творчеством и объективацией.
Перечислим вкратце основные характеристики экзистенциальной диалектики Н. Бердяева.
(1) Прежде всего, эта диалектика метафизическая, поскольку она имеет дело с дуализмом подлинных фундаментальных реальностей и псевдореальностей, чудовищных искажений первых; в этом разломе противоположностей открывается ландшафт экзистенциальных глубин, первооснов человека и мира.
(2) Не менее важно и то, что она экзистенциальная. Экзистенциальной диалектика Бердяева называется потому, что это диалектика существования человека в средоточии пересечения двух миров – истинного и ложного, злого и благого, справедливого и несправедливого, свободного и рабского, морального и аморального, прекрасного и безобразного, божественного и безбожного... Это средоточие размещено в самых глубоких основаниях человека. И от того, сумеет ли он разрешить эти противоречия зависит судьба и человека, и мира, и Бога.
(3) Это диалектика не логическая, поскольку сама логика – не более чем продукт застывшего духа, умерщвленного законами мышления и железными правилами логики. В экзистенциальной диалектике над рациональным доминирует иррациональное, это обостренного состояние всего существа человека, состояния физического, психического, интеллектуального, морального, эстетического и всякого иного. Вот почему она фиксируется в дискурсе по преимуществу в формах интуиций и экспрессий, догадок и прозрений, метафизических вопрошаний, упований и скорбей, надежд и дерзновений.
(4) Экзистенциальная диалектика не материалистична и не идеалистична, это не диалектика вещей или законов развития природы и общества, подобная материалистической диалектике, и не гегелевская диалектика понятий. В человеке в порыве преодолеть всякое зло и неподлинность экзистирует все без изъятия – его тело, сознание, психика, чувства и эмоции... Таким образом, это диалектика состояний, всегда экстатических, предельных, трагических, пророческих и исповедальных, когда дуализм подлинного и неподлинного мира становится в человеческом существовании особенно напряженным и острым.
(5) Формулируя эту характеристику экзистенциальной диалектики несколько иначе, можно сказать, что она интегральная, «синтетическая», поскольку в нее втягиваются все основополагающие качества и дарования человека, его моральные, умственные, волевые, эмоциональные, интеллектуальные, религиозные и другие характеристики и дарования.
(6) Экзистенциальная диалектика предполагает изменение установки сознания и «метафизический сдвиг» (С. Франк) в самом существе человека, его углубление до первых и последних оснований мира, истории и его самого.
(7) Эта диалектика во многом иррациональная, ввиду уже сказанного выше. Но, более того, она превозмогающая и преодолевающая диалектика, она претендует не «снять» дуализм и противоречия в каком-то высшем синтезе, а преодолеть противоположность логического и иррационального в экстатическом усилии связать воедино подлинность человека с подлинностью мира и подлинностью Бога. Строго говоря, она претендует быть выше, по ту сторону и рационального, и иррационального, добра и зла, истины и заблуждения, прекрасного и безобразного, поскольку означает преображение и человека, и всех «планов» бытия. Это означает, что экзистенциальная диалектика сугубо творческий процесс, в ней рождаются небывалые реальности. В этом смысле она эсхатологична, поскольку разрушает старые и созидает новые миры: «В каждое мгновение жизни нужно кончать старый мир, начинать новый мир. В этом дыхание Духа». [4. С. 219].
(8) Это объясняет, почему среди наиболее выразительных черт экзистенциальной диалектики Бердяева выделяются профетизм (пророческий пафос преодоления экзистенциальных противоречий), наивысший уровень эмоциональной и интеллектуальной напряженности, эсхатологизм, ожидание и жажда конца, усилие по его приближению, установка на тотальное спасение (сальвеционизм), трагизм ввиду страха и ужаса перед возможностью невозможности метафизического прорыва, неудачи, срыва в обыденность, максимальная искренность и исповедальность, достигающая уровня откровения человека во имя прорыва вместе с Богом в новое небо и новую землю, героизм прометеевского типа, когда дерзновение и воля к преображению себя и мира достигает наивысшего накала и решимости.
Таковы в общих чертах наиболее существенные характеристики того, что сам Н. Бердяев называет экзистенциальной диалектикой.
Добавлю в заключении, что сколь бы экзотической и мистической ни представлялась позиция Н. Бердяева, он остается в истории мировой мысли как выдающийся философ и гуманист, рыцарь свободы, бескомпромиссный защитник человека, глашатай неисчерпаемых ресурсов его внутреннего мира и творческих возможностей.
Примечания
1. «…Парадокс в том, что высшая человечность божественна и вместе с тем это есть обнаружение человека и человечности… Можно было бы сказать, что Бог человечен, человек же бесчеловечен. Поэтому по-настоящему существует только богочеловеческая человечность» (Бердяев Н.А. Царство Духа и царство кесаря / Бердяев Н.А. Судьба России. – М.: «Советский писатель», 1990. С. 240). Подробный анализ концепции богочеловечности Бердяева дан в работе А.А. Кудишиной «Экзистенциализм и гуманизм в России» (М. 2007).
2. Бердяев Н.А. Смысл творчества. Опыт оправдания человека. М.: АСТ, 2004. Здесь Бердяев следует за Соловьевым, который дал ряд определений человека, явно указывающих на трагическое и исключительно важное место человека в бытии. В аспекте мирового развития «человек есть некоторое соединение Божества с материальною природою, что предполагает в человеке три составных элемента: божественный, материальный и связующий оба, собственно человеческий...») (Соловьев В.С. Чтения о богочеловечестве, чтение восьмое http://lib.ru/HRISTIAN/SOLOWIEW/chteniya.txt). И ещё: «Человек совмещает в себе всевозможные противоположности, которые все сводятся к одной великой противоположности между безусловным и условным, между абсолютною и вечною сущностью и преходящим явлением или видимостью. Человек есть вместе и божество и ничтожество» (там же). Соловьев также указывал на то, что положение человека между «небом» и «землей» накладывает на него исключительно ответственную и трудную миссию связать эти миры, быть звеном их сопряжения.
3. Этому посвящена работа Бердяева «Экзистенциальная диалектика божественного и человеческого».
4. Бердяев Н.А. Опыт эсхатологической метафизики. Париж: YMCA-press, 1937.