Российское гуманистическое общество

Приложение к книге «Тотальная защита»

ВАЛЕРИЙ КУВАКИН

Все, что обсуждалось в этой работе: сознание и самосознание, структура и содержание внутреннего мира, его динамика, экзистенциальная безопасность человека, его внутренняя свобода и др., – относится к вопросам философской антропологии и психологии личности и кажется далеким от повседневности, от практических вопросов жизни. Я и сам так думал долгое время, пока чувство досады, что все это остается в эмпиреях чисто интеллектуальных упражнений разума и что кроме любителей пофилософствовать никому не нужно и не интересно, не переросло в потребность посмотреть на эти вопросы с прагматической точки зрения. В самом деле, так ли уж далека философия от повседневной жизни человека? Есть ли в философии что-то, что пригодится любому и каждому в его жизни? Я думаю, что ответы могут быть утвердительными. Во-первых, среди людей, развивавших философию как область знания, было немало по-настоящему мудрых и заботливых людей. Многие их высказывания, даже вырванные из контекста, вполне способны помочь человеку в его житейских трудностях, помочь ему улучшить условия его существования, открыть пути решения важных для него задач и укрепить его.

Прошу прощения, но в качестве примера мне легче всего привести случай из моей собственной жизни. На каком-то этапе судьба свела меня с сочинениями Льва Шестова. Это трудный философ, понимать его или представить как традиционного учителя мудрости весьма непросто. Но он меня чем-то задел. Я много читал и перечитывал его творения. Некоторые мысли западали в сознании, а некоторые стали своего рода правилами моего отношения к себе и миру. Так, мне стала глубоко близкой его мысль, что философия нужна для того, чтобы научить человека жить в неизвестности. Я стал думать о неизвестности, ее роли в жизни людей, о необходимости учитывать фактор неизвестности нашего бытия и даже о возможностях опознания неизвестности, толерантности к ней и т.д. Я обвыкся в ней и уже в конце 80-х хорошо осознавал, что Россия вступает во времена неизвестности, хаоса, бифуркаций, иррационального, непонятного и неопределенного. И я как будто ждал этого и был готов к тому, чтобы войти в грядущую российскую неизвестность и испытать себя в ней. Психологически мне было достаточно комфортно в атмосфере сдвигов, неожиданных изменений, взрыва новых возможностей. Многим другим эти ощущения и готовность жить в неизвестности не были доступно, они были либо сбиты с толку, либо пассивно ждали чего-то хорошего для себя, не будучи в состоянии опознать времена неизвестности или, тем более, постараться управлять этим хаосом и неопределенностью во имя выживания и победы. Не хочу сказать, что я достиг, по нынешним меркам, какого-то особенного успеха, но я выполнил программу использования потенциала неизвестности и моего личного потенциала возможностей и сделать столько, сколько я не сделал и не мечтал сделать в свои тогдашние 50 – 55 лет. За последующие лет 15 – 20 мне удалось добиться небывалых в моих собственных глазах успехов и как ученому-исследователю, и как общественному человеку и как человеку повседневности. Но, возможно, самое главное, я не сделал таких ошибок или проступков, за которые мне было бы по-настоящему стыдно. Это, конечно, субъективная оценка, но ведь и она важна каждому из нас. В немалой степени тот факт, что я не скурвился и не наделал больших глупостей, был результатом определенных установок, вынесенных из мыслей мудрых людей. Особая ценность этих идей состоит в том, что они сгодятся любому человек, т.е. их истинность и ценность универсальны. В данном случае я, грубо говоря, хотел бы, чтобы каждый из нас научился жить в неизвестности и извлекать из нее ресурсы для ума, сердца и рук.

Так вот, особенность практической, житейской пользы философии состоит в том, что эти премудрости открыты всем без исключения, одинаково служат всем и одинаково способны помочь нам в разных обстоятельствах.

Во-вторых, в философии есть проблемы и достижения, которые можно так приблизить к обыкновенной жизни, что они способны открыть человеку свои ценности и ресурсы пользы. Нужно только построить переходы, мосты от абстрактных философских суждений и выводов к практике повседневности.

Я был бы не искренен, если бы сказал, что проект книги был изначально абстрактно-философским и чисто академическим. Задолго до ее написания я был обеспокоен «властью идей» (Л. Шестов) над людьми, новыми формами подавления свободы человека идеологиями, давлением на него суггестивной политической и экономической информации, пропагандой лженауки, паранормальных мифов и других фейковых продуктов медюки. На моих глазах произошла смена тоталитарных информационно-пропагандистских эпох: времена сталинизма сменились в России временами информационного управляемого циничного, олигархического буржуазного хаоса, главными целями которого остается все то же – порабощение человека, манипуляции им и, в конце концов, превращение его в полностью зависимого, «сделанного», «отформатированного» и «оцифрованного» исполнителя.

В поисках свободы человека я обратился к внутренней свободе, которую чаще всего обозначают как психологическую. Победить внутреннюю свободу труднее, чем свободу поведения, свободу слова или самовыражения. Но и внутреннюю свободу можно существенно сковать, а то и принудить человека отказаться, предать ее. И это – одно из самых больших из всех возможных поражений человека. Но тогда, возможно, Я человека более прочная материя в его самосохранении, выживании и достойной жизни, чем свобода – ведь она не более чем одно из его качеств? Да, как я пытался показать, наша самость более глубока и основательна, чем свобода, поскольку Я человека, по моему глубокому убеждению, не только субстанциально. Оно экзистенциальная целостность, тотальность, которая охватывает все этажи индивида – от физического до психического и трансцендентального, – того, на котором свершаются акты творчества и самотрансцендирования.

Изучая концепции Я, легко заметить, что оно, если и не отрицается, то всегда оказывается каким-то голым, одиноким, слабым и пассивным. У него не обнаруживалось своего собственного содержания, у него нет я-воззрения, хотя исходящие от него импульсы многообразны и в ряде случаев мощны. Я изображается погруженным в мир столь плотно, что лишается всякого зазора, собственного пространства, сферы проявления собственного бытия. Видимо поэтому Я чаще всего воспринималось как место сборки ценностей и норм человеку, т.е. как его мировоззрение. Здесь-то и была главная подмена: я-воззрение подменялось миро-воззрением, что вело к вольной или невольной элиминации собственно Я.

Моим ответом на эту ошибку и было постулирование возможности проведения демаркации между самосознанием и Я, создание области, «оболочки» свободы, которая позволяет последнему создать как службу собственной личной безопасности, так и содержания, т.е. я-суждения как результат рефлексии Я над самим собой. Комплекс я-суждений, образующий я-воззрение, становится той сферой, где Я может дышать, двигаться, покоиться в своем собственном мире и выполнять теперь уже по-настоящему свои многообразные функции: от координации жизнедеятельностью человека до ее смыслосохранения. Обозначая территорию собственного существования Я, человек получает новые условия бытия в мире. Вместо бездомного и зависимого феномена оно становится, хотя и «пришельцем», но имущим деятелем в мире внутренней и внешней объективности. Он достраивает свою субъективность до максимально высокой и глубокой точки. Его статус обновляется и его мощь становится равной мировой в ценностном, экзистенциальном и в других принципиально важных смыслах.

Со всей определенностью необходимо подчеркнуть, что виртуальное дистанцирование от мировоззрения и тем более всякого рода идей, обитающих в сознании, необходимо не для того, чтобы попытаться вести «безыдейную», аморальную или циничную жизнь. Это нужно для того, чтобы поставить вопрос об их отношении к самости человека. Эти отношения в общей форме являются для Я:

- подневольными (догматизм – первый симптом этой болезни, паранойя – последний; к этой же ситуации относится формирование у человека установок, норм и ценностей, идущих извне от властных институтов: государства, церкви, корпораций, масс-медиа и др.; продуктом этого формирования являются убеждения, которые выполняют функции контроля и управления мышлением и поведением человека; я в таком случае, по сути, бездействует и уходит из сферы сознания);

- животными и циничными (человек руководствуется сугубо эгоистичными мотивами и примитивными чувственными потребностями); я, как и в первом случае также оказывается не у дел;

- равными (партнерскими, гармоничными).

Феномен дистанции свободы – это часть проекта установления осознанных, критичных регулируемых и контролируемых субъектом отношений между им самим и многообразным контентом сознания – от убеждений, до образов, жизненного опыта и т.д.

Собственная внутренняя безопасность человека (СВБЧ) – это не просто частный случай саморегуляции человека, управления сознанием и выработки практических методов его изменения, а изменение человека в целом посредством модификации географии, структуры, всего ландшафта внутреннего мира. Это и его содержательное изменение посредством образования новый ментальной сферы – дистанции свободы – и создания новой экологии Я.

Какое же отношение все это имеет к практическим задачам и повседневным нашим делам? Какую пользу мы можем извлечь из предлагаемых интеллектуально-психологических процедур и операций в нашем внутреннем мира? К какой области знаний и умений можно отнести концепцию службы собственной внутренней безопасности человека?

На последний вопрос ответить проще всего: она относится к теме психологии безопасности внутреннего мира человека, безопасности его сознания, самосознания, самого нашего Я. Эта виртуальная модель имеет прямое отношение к психической, т.е. эмоциональной и интеллектуальной жизни субъекта.

Что касается первых двух вопросов то, возможно, самая главная ценность предлагаемого проекта состоит в более глубоком и конкретном самопознании человека. Трудно отрицать значение для человека познания самого себя. Это необходимо буквально для всего, что делает человек, потому что, если он делает даже самые простые вещи в состоянии само-забвения, то в строгом смысле он делает их не как человек, а как физическое тело, социальное животное или как кто-то еще, но только не как индивид. Благо то, что даже «голому», бессодержательному Я удается удерживать нас в качестве людей, когда мы вольно или невольно перестаем быть таковыми.

Если мы согласимся признать идею собственной внутренней безопасности человека разумной и приемлемой, то прагматика этой книги будет состоять в демонстрации того, как ее создать и что для этого нужно делать.

Нам предстоит рассмотреть такие вопросы, как идентификация Я, формирование дистанции свободы, «оболочки» или собственной территории Я, формирование я-воззрения, внутренний аудит системы личной безопасности и тех возможностей, которые открывает человеку я-воззрение и система его собственной безопасности.

Идентификация Я, Или операция установления самотождественности

Операция установления самотождественности и самая простая, и самая сложная. Её простота состоит в естественности, в вольном или невольном желании и потребности человека познать или узнать самого себя, дать себе отчет в собственном существования, в желании быть в себе и обладать собой, не терять самообладания и т.п. Сложной она является ввиду трудности доведения ее до конца, до состояния необратимости, т.е. нужно довести эту процедуру до такого «щелчка», после которого этот акт становится в известном смысле стационарном и легко воспроизводимым снова и снова. «Без меня народ не полный», – говорит один из героев А. Платонова. Таким же неполным остается мое существование без моего Я. Полнота существования означает в данном случае, что живет и осуществляет себя в мире не только тело, мировоззрение и знания, почерпнутые извне, но и я сам, имеющий ответственность, счастье и мощь знать, видеть и осознавать, что за этими осуществлениями стою именно я со своим собственным видением и мира, и самого себя.

Ключевым фактором и фоном, на котором осуществляется идентификация Я и будет процесс самоидентификации или самоотождествления. Здесь не нужен не только третий, но даже второй, если не иметь в виду, что все это осуществляется в атмосфере, в среде сознания и мышления.

Уже во врожденных умениях человека отличать свое от чужого, устанавливать границу между собой и не собой мы находим потенциал движения к себе, возможность идти от простых телесно-вещественных демаркаций к дифференциации внутреннего мира, различению в нем объективных и субъективных содержаний, знаний от их ценности, социальных норм от внутренних предпочтений и т.д. Операция различения себя и не-себя как и установление границы между ними составляет предпосылку и фундаментальную основу безопасности всякого живого существа. Всякое взаимодействие предполагает как отделение, так и соединение, ассоциацию и диссоциацию. Рождение и жизнь живого индивида начинается с отделения, выделения, высвобождение, отталкивания его от тех начал, которые до этого начинали формирование этого высвобождающегося индивидуального живого бытия. Здесь не место обсуждать вопрос о конкретных механизмах рождения индивида, точках разрыва с окружающим. Важно просто зафиксировать этот факт.

Что нужно для того, чтобы человек понял, что он – это что-то особенное, незаменимое, уникальное, неповторимое и т.д., чтобы он осознал, что он – это ни никто, ни ничто другое? Казалось бы, все здесь проще простого. Это происходит спонтанно, естественно, помимо воли и особых для этого усилий, это коренится в любом акте самосознания. Вместе с тем для самоидентификации нужно переступить границу самосознания, прорвать ее и выйти на новый, скорее всего последний, предельный слой своего внутреннего мира и встретиться со своим Я, т.е. с самим собой. Более того, нужно отрефлексировать этот акт, осознать его. Осознание акта самосознания, переступающего свои границы, – ключевой способ самоотождествления. Мгновенные акты контакта со своим Я не в счет, коль скоро они не фиксируется и не откладываются в сознании как процедуры достаточно твердого и стационарного конституирования особого рода внутренней реальности. Следует подчеркнуть, что шкала осознания человеком самого себя достаточно дифференцирована, поскольку начинается с непроизвольных актов физической самозащиты, до абстрактно-метафизических размышления о разного рода стратегиях и целях существования Я как стержня бытия человека. И если первые расположены на разных уровнях нашей телесности, то последние локализуются в области самосознания и Я.

Если оставить в стороне предпосылки и условия «рождения» Я (это, прежде всего, достижение определённого возраста и образованности, развитости мышления и др.), то решающим для процедуры самоидентификации является акт центростремительной, направленной к Я рефлексии, акт такого самосознания, который прорывается за самого себя. В этой ситуации происходит интеллигибельное, точнее экзистенциальное, т.е. всем своим существом, усмотрение Я как такового и фиксация акта усмотрения, рефлексия над ним во имя удержания и превращения этого сингулярного события в психо-интеллектуальную константу бытия человека.

К сказанному нужно добавить, что открытие своего Я в акте самоотождествления будет полноценным, по меньшей мере, при трех условиях. Во-первых, при обрамлении его комплексом эмоций, при специфическом эмоциональном подкреплении, т.е. испытании переживаний особого рода – восторга, не исключено, что и страха, бесконечности, космичности, беспредельной открытости своего Я, его скоординированности с внешней Вселенной. Это и ощущение своей космичности, безосновности, универсальности и субстанциальности. Разумеется, далеко не всякий может подобрать слова для описания этого эмоционального состояния, но само оно – показатель достижения человеком глубины и уникальности, свободы и мощи своего существования, его равноправия с миром. Здесь многое зависит от нашей интенциональности, внимания к эмоциональному состоянию в акте проявления Я в разрыве границ самосознания.

Во-вторых, условием поддержания акта сингулярности является закрепление в памяти как акта рефлексии над той центростремительной рефлексией, которая прорвалась за самою себя в область Я, так и соответствующего эмоционального комплекса. Необходимо запомнить как путь к себе, так и путь Я к миру. Это значит, нужно хорошо усвоить, знать как разворачивается эта динамика от человека к своему Я, а от него – к человеку как психофизическому единству.

В-третьих, важно, чтобы самоотождествление сопровождалось мышлением о Я, точнее, я-мышлением и выработкой им тех или иных суждений о себе. Оно не должно мыслиться как что-то невозможное для определения или суждения о себе. Первое, так сказать атомарное или исходным суждение о себе заложено уже в слове «самоотждествление». В форме суждения оно имеет вид сильного тождества Я ≡ Я. Но оно отнюдь не пустое. Оно скорее молчаливое. За проявлением Я должен начаться его диалог с самим собой, альтер эго с прима эго. Собственная содержательность легче всего складывается за счет сравнения Я с не-Я. Например: «Я – это Я и ничего больше и ничего меньше»; «Я свободно и автономно и не содержу в себе суждений о не-Я» и др.

Специально о я-воззрении будет сказано ниже. Суждения о Я или я-суждения в немалой степени связаны с противопоставлением себя – иному, тому, что им не является. Но противопоставление предполагает разрыв и установление дистанции.

Формирование дистанции свободы

Дистанции между Я и всей остальной областью внутреннего мира неслучайно была названа «дистанцией свободы». В конечном счете, важен не столько акт самоотождествления или открытия в себе Я, сколько обеспечение им адекватных – свободных и творческих – условий существования личности.

Может показаться странным такое резкое понижение значение того, о чем говорилось выше. Но существование человека как бы в двух мирах: внутреннем и внешнем, – дело сложное и глубоко противоречивое. Чтобы мы могли говорить об идеале – существовании нашего подлинного Я в подлинном внешнем мире, нужно понять, что подлинным оно становится тогда, когда явлено себе, простирается на территории собственной свободы, когда оно живет и звучит, и выражает себя в я-суждениях. Между тем, подлинный внешний мир, мир, не пронизанный ложью, лицемерием и обманом, не более чем идеал или мгновение. Поэтому мы должны понимать те опасности, с которыми неизбежно сталкиваемся. Можно открыть в себе Я, можно пережить глубокие экзистенциальные переживания в этой связи, можно запомнить все процедуры восхождения к Я. Но можно совершить великое предательство: затоптать, осквернить, предать или отказаться от своего Я, похоронить его под горами ошибок, равнодушия, слабостей, пороков и опасностей, которыми извечно полна окружающая человека действительность. В конце концов можно вывалиться в мир не только с потрохами, но и с мозгами, полностью забыть о себе и достигнуть торжества окончательной и безоглядной экстравертности.

Речь, таким образом, идет о безопасности Я, призванного обеспечить безопасность всех уровней и областей нашей жизни. Усиленное мышление Я о Я помогает ему выработать способы своей безопасности. Я свободно, но для этой свободы ему нужна безопасность. Автономия Я запрещает напрямую нагружать его суждениями, которые являются суждениями о нем самом, «вешать» на него эти суждения. Я-суждение – это не Я, а суждение о Я. Точно также нельзя располагать в зоне дистанции свободы суждений не о Я, а о мире. Я-суждения располагаются на территории свободы, образующейся между Я и самосознанием человека. Безопасность Я призвана обеспечивать особая зона, «подушка безопасности», конфигурация и место которой во внутреннем мире совершенно определенное.

Конституирование дистанции свободы не имеет ничего общего с расстановкой во внутреннем мире чего-то чуждого человеку или изменение информации в нем, никакого считывания и изменения информации извне здесь не происходит. Происходит вполне рациональное личностное различение, демаркация, переустановление, сознательная реализация проекта на основе центростремительной рефлексии и непрерывного осмысления, усмотрения и контроля процесса проявления Я и его внутренних вселенных.

Способ формирования дистанции свободы прост – это процедура демаркации, виртуального проведения границы между Я и самосознанием и их раздвигание. Основные инструменты – мышление и интеллектуальное воображение. Оно осмысленно и целесообразно. Его смыслы – безопасность Я, обеспечение его свободы и неприкосновенности во имя поддержания статуса человека как собственно человека. Целесообразность демаркации состоит в необходимости реализовать потребности в полноценном и «просторном» существовании человека, обладающего зрелыми личностными качествами, явленным, раскрепощенным, сильным, творческим, вменяемым и ответственным Я. Качество этих процедур связано с виртуальным в человеке и не предполагает физических усилий. Необходимы усилия волевые, интеллектуальные и моральные. В единстве они образуют такой экзистенциальный комплекс, который делает все, в том числе и тело человека подлиннее и адекватнее его сущности и призванию.

Служба внутренней безопасности человека расположена на территории дистанции свободы. Ее границы и география виртуальны, но их хорошо видит сознание и воображение, они значительны и их хорошо различает наш умственный взор. В процессуальном смысле дистанция свободы продукт субъективного моделирования, демонстрация его конструктивных возможностей.

Психология этой области обладает всеми преимуществами виртуальной реальности. Однако ее главное преимущество состоит в том, что она является естественным и врожденным качеством естественного, т.е. природного и социального человека, человека культуры и творческого эволюционного процесса. Служба внутренней безопасности адекватна природе человека и укоренена в нем, она не только защитник, но и мощный мотиватор деятельности, поскольку дает человеку новые ресурсы защитить тылы, то, что у человека уже есть и что есть главное, отправное для него перед лицом всегда настоящего будущего. Это больше, чем обычная рефлексия или критическое мышление. Служба внутренней безопасности – не просто критическое отношение к формам и содержанию мышления, а ревизия их отношения к самому нашему Я как символу и средоточию нашей субстанциальности и целостности. В итоге это, если угодно, критическое, рефлексивное, осмысленное существование человека, его особого рода забота о себе. Цель службы личной безопасности сделать Я неуязвимым. Обладая службой собственно внутренней безопасности, мы достигаем безопасной и искусной жизни, или искусства жить не только на психо-интеллектуальном, но в конечном счете на экзистенциальном уровне, на уровне больших смыслов и возможностей.

Я-воззрение и общие особенности суждений Я о Я

Возможность Я создавать собственные суждения о себе заложена в одном из уникальных его качеств – диалогизме, его способности говорить с самим собой, обсуждать себя, анализировать, т.е. познавать, точнее, самопознавать. Здесь оно ярко демонстрирует свой монодуализм, единство и двойственность, раздельность, подобно раздельности мозга на два полушария. (Подробнее о признаках личного существования и качествах Я см. Кувакин В.А. Твой рай и ад: Человечность и бесчеловечность человека (Философия, психология и стиль мышления гуманизма). — СПб.: «Алетейя», М.: «Логос», 1998. с. 48 – 78).

В строгом смысле я-воззрение сугубо личное дело человека, его желание, решимость и усердие в доведении принципов собственной службы личной безопасности до привычки и стиля жизни. Можно заучить встречающиеся в книге суждения о нем, но если самому не дойти до собственного Я и не испытать того, о чем говорилось в разделе о самотождественности, не пережить подъема и эмоций в процессе восхождения Я, встречи с ним, то никакого я-воззрения у человека не будет. Можно знать его, но не иметь как идущего изнутри активатора, голоса Я, как побудительного центра, источника силы самообладания и суверенности.

Единство человеческого рода говорит о том, что есть не только родственные души, родственные убеждения и переживания, но и, судя по всему, я-воззрения. И так же как не существует убеждений без, хотя бы минимальной активности субъекта, его собственной роли в его формировании (в противном случае это внушение, программирование или зомбирование индивида), то тем более немыслимо формирование я-воззрения без самого человека. Разница лишь в том, что его роль здесь максимальна. Но, несмотря на различия в формулировках я-суждений, они – в силу отмеченного закона единства человеческого рода – будут скорее похожими между собой, чем отличающимися друг от друга. Особенно в отношении их числа и детализации, ведь по большому счету я-воззрение представляет собой не только сумму суждений, но и процесс, длиною во всю сознательную жизнь.

В разделе «Между я и личностью. К проблеме “подушки безопасности”» был приведен перечень суждений Я о себе самом. Самое время вспомнить о нем, не забывая при этом, что он имеет своего субъекта – автора этой работы, тогда как читатель при желании поработать со своим Я может и, видимо, должен будет внести свои коррективы в этот перечень, сделать исключения и дополнения, т.е. составить свое собственное я-воззрение.

Можно говорить о минимуме и максимуме суждений я-воззрения. К минимальному я-воззрению относятся первые два.

Я есмь, я существую, хотя и не совсем известным даже для меня самого образом.

Я – это Я и ничего больше, и ничего меньше.

Эти утверждения констатируют самое главное: признание существования Я как такового и его самотождественность. Это, так сказать, экзистенциальные суждения, суждения о существовании Я. Все последующие имеют больший или меньший аксиологический акцент, либо суть утверждения о том или ином внутреннем качестве Я или о принципах и целях его активности. Ряд утверждений фиксируют отношение Я к внутреннему и внешнему объективному миру, к телу, физической реальности. Между тем, все эти суждения своего рода кодекс Я, прямо или косвенно они носят нормативный характер, поскольку аффирмативны и обязательны по крайней мере для самого Я.

Максимум (но всегда не завершенный) я-воззрения включает в себя такие утверждения.

Я приоритетно и ближе всего к себе по сравнению с тем, что окружает меня во внутреннем мире человека и за его пределами.

Я несопоставимо более высокая ценность, чем любая идея или мировоззрение, потому что живу и должен жить Я, хотя и с помощью идей, всего контента моего внутреннего мира.

Я не допускаю, чтобы идеи жили за счет меня, моей жизни. Я должно создавать свою автобиографию, а не находящееся вокруг меня мировоззрение и всякие другие идеи должны писать биографию своей жизни во мне и за счет моей жизни.

Я самосохраняюсь, не отдаюсь никому и ничему, ни на что не обмениваюсь.

Я помогаю человеку стать и быть личностью.

Я сохраняю вокруг себя пространство свободы; это необходимо мне для маневра и динамики, для управления и координации всего остального в человеке.

Я оперирую не одним, а множеством мировоззренческих парадигм, устанавливая в этой сфере сознания плюрализм и партнёрские отношения меня с ними при сохранении моего приоритета и права вето: в конце концов, решаю Я, а не мировоззрение.

Я неотделимо от своей плоти, а не только от сознания, поскольку Я есмь единство материального и виртуального и распределено как в сознании, так и в теле. В этом смысле Я вездесуще, диссипативно и мне до всего есть дело, хотя Я и уникально, единично и сингулярно.

У меня родовая природа, что делает для меня реальным единство планетарного человечества и мое личное родство с ним.

Я как таковое не имею ни расы, ни пола, ни возраста, ни социального или культурного статуса.

Я представляю собой единство бытия, ничто и неизвестности. В физическом и биологическом смысле Я локализовано в теле человека и неотделимо от него, но виртуально Я нахожусь вне и всегда в виду вселенского пространства и времени, в виду самой Вселенной.

Приведенные здесь утверждения изложены не в систематическом порядке, а в том, в каком они у меня возникали в ходе написания книги. (Это может говорить о процессе свободного конституирования, «строительства» я-воззрения.) При определенных усилиях их можно классифицировать и систематизировать, но в любом случае они едва ли будут представлять собой законченную и замкнутую систему. Это соответствует самой природе Я и той действительности, которая его окружает. Открытый характер я-воззрения определяется и тем, что составляющие его утверждения добываются из внутреннего жизненного опыта человека. Этот эмпиризм и апостериорность я-воззрения не противоречит фундаментальности каждого из я-суждений, их глубине и высокой значимости для жизни человека.

Среди утверждений Я о Я есть простые и самоочевидные, но есть и трудные для понимания. К таковым относится последнее из них, относящееся к природе Я: «Я представляю собой единство бытия, ничто и неизвестности». Оно носит очевидно субъективный характер и отражает особенности моей личной метафизики, в которой ничто и неизвестность рассматриваются как равномощные по отношению к бытию субстанциальные действительности. Чтобы не утомлять читателя метафизикой, обращу внимание на то, что мы уже на уровне обычной интуиции и ощущений не может отрицать, что наше Я противится превращению его в традиционный объект исследования, оно неумолимо ускользает и от воображения, и от анализа или какого-либо эксперимента, его образ всегда расплывается и как бы уходит за кулисы, когда мы пытаемся «схватить» его. Одно это позволяет предполагать, что за неопределенностью Я стоит что-то большее, чем ещё-непознанное, что неуловимость – коренное его качество, для чего-то необходимое нашему Я. Возможно потому, что там его исток, «корни», которые невзначай легко обнажить и выдернуть. Так же легко предположить, что Я – это одна из модификаций ничто, ведь оно расположено в зоне сознания, образуя его центр. А виртуальность, как и сознание, это, как говорил еще Гуссерль, ничто, беспредметность, нечто нематериальное.

Сложная природа Я не выводит его за область действительности природы в тотальном ее смысле, как единства существования всего и вся в этом мире. Я посюсторонне, а не трансцендентно, оно имманентно человеку и неотделимо от него. В силу детерминированности мира и его закономерном характере встает вопрос о том, подвержено ли наше Я детерминации. Ответ на это вопрос вполне утвердительный. Было бы странно считать наше Я иррациональным или мистическим нечто, но важно при этом различать те детерминанты, которые определяют Я изнутри и те, которые идут из области координации Я и не-Я.

Когда Я утверждает, что оно самотождественно, приоритетно, свободно, что оно самосохраняется, не отдается никому и ничему, ни на что не обменивается, то очевидно, что речь идет о самодетерминации и саморегуляции. Когда Я утверждает, что не должно допускать в себя никаких суждений о не-Я, что оно имеет родовой характер и должно защищать человека, то эти суждения несут на себе косвенное влияние окружающей его действительности, вытекают из молчаливого признания ее существования и воздействия на себя. Однако в изначальном смысле проблема Я – это не столько вопрос саморегуляции и самодетерминации, сколько раскрытие, восполнение и активация субъектом тех ресурсов, которые изначально в нем заложены. Все остальное происходит уже на платформе полноценно конституированного Я.

Таким образом вопрос о я-воззрении – это вопрос о его формировании человеком, встретившимся со своим Я, осознавшим его действительность и ресурсы жизнетворчества. Вместе с дистанцией свободы я-воззрение становится генератором и гарантом позитивного и творческого существования, платформой и возможностью изобильной и счастливой жизни. Тогда как дистанция свободы – это дополненная внутренняя реальность, целью которой является обеспечение адекватных условий для актуализации и полноценной жизни Я, Я вполне человека, подлинного, обретающего новые перспективы свободы, достоинства и творчество.