Российское гуманистическое общество

Человек и общество

Проблема субстанциальных отношений между личностью и обществом — возможно, самая близкая и самая трудная, самая «кровная» и самая мучительная для человека проблема. Человек погружен в социум не только внешним, но и внутренним — интеллектуальным, психическим и эмоциональным образом. Он порождается обществом как политическое (коллективистское), культурное, нравственное и экономическое (трудовое и кооперативное) существо. Общество «вкладывает» в природу человека, получаемую им непосредственно от отца и матери, свои ценности, идеи, нормы и идеалы, короче культуру, составляющую основное содержание внутреннего мира личности. Благодаря [253] ему и находимой в нем другой личности человек оказывается в состоянии совершить акт самосознания и стать собственно личностью. Вместе с тем, общество со всеми своими структурами и институтами — самый ближайший и самый опасный враг собственно человека, его внутреннего мира, как, впрочем, и тела, хотя на последнее в большей степени покушается природа, ибо оно как нечто природное и есть ее «плоть от плоти», которую оно всегда тяготеет вернуть себе, а не только творить.

И тем не менее, не природа, а общество особенно эффективно порождает и убивает личность. Войны, социально обусловленные болезни, экономическая и политическая несправедливость, суды, тюрьмы, армии, государство, церкви, транснациональные корпорации, СМИ и т.д. — все они жаждут заполучить нас, говоря по-простонародному, с потрохами, т.е., не спросясь, они желают заполучить все пространство внутреннего мира человека и, более того, наше Я, нашу свободу, желания, потребности, симпатии, любовь, надежду, мечты...

Общество — это и колыбель и распятие человека. Со стороны общества спектр позитивных ценностей в его отношении к человеку включает в себя невероятное множество элементов: от заботы общества о благополучном рождении ребенка до организации достойных похорон своих граждан. Со стороны личности общество встречает не меньшую заботу, выражающуюся и в защите его социальных норм, и в честном служении общему делу, и в самопожертвовании во имя общественного благополучия.

Однако субстанциальность социума резче проявляется в его негативизме по отношению к личности. Кажется невероятным, но именно человеческое общество — в отличие от любых других сообществ живых существ — это общество перманентной внутривидовой борьбы, внутренней войны и отчуждения, соперничества, искусственных иерархий и самоистребления, натравливания людей друг на друга и многообразных форм подавления личности. В свою очередь (или, может быть, поэтому) человек способен быть и бывает антисоциален, что выражается и в пассивных формах: бегство от государства и общества в леса, в подполье, в эгоизм и нарциссизм — и в формах активных: от вандализма до терроризма отчаянно-злобного одиночки. «Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя». Это суждение принадлежит В. Ленину, фанатику справедливости и освобождения от всех форм социального, экономического и политического, и духовного — идеологического и религиозного — порабощения, бескомпромиссному борцу за счастье человечества, теоретику и практику пролетарской диктатуры и красного террора. [254]

Но в чем же состоит ценностная суть транссубстанциальных коммуникаций между человеком и обществом? Об этом думали и этим мучились сотни и тысячи философов, социальных мыслителей, политиков, богословов, художников и поэтов. Но только незначительная их часть видела или хотела видеть существо самой проблемы, остальные связывали свои проекты с достижением справедливого (гармоничного, счастливого, истинного...) общества, которое грезилось им в образах земного рая, коммунизма, представительной демократии, народного капитализма или государства всеобщего благоденствия. Во всех этих случаях речь шла и идет о решении прежде всего социальных вопросов, а не о принципиально равноправных и равноценных отношений между человеком и обществом.

Для усмотрения субстанциальности их отношений необходима как минимум метафизическая процедура радикального разрыва, разграничения полномочий и очерчивание горизонта частичной взаимной интеграции личности и социума. Такая процедура сочетается с достаточно глубоким осмыслением человеком своей собственной субстанциальности, с утверждением в мысли и на деле принципиальной несводимости личности к чему-либо социальному. Подготовка и прогрессивная реализация субстанциального разрыва во имя субстанциальности коммуникаций готовится и происходит и в недрах общества (порождающей субстанции), и в глубине человека (зарождающейся субстанции). Здесь личность призвана сделать решающий шаг, довершающий становление равномощных и равнодостойных отношений, т.е. достижение транссубстанциального со-бытия, со-стояния и со-действия человека и общества. Это процесс и исторических поворотов и личностных свершений. Его успех никем не гарантирован.

На завершающем этапе, если таковой достигается, человеку приходится выбирать себя в одиночку. Судьба человека решается им на основе его наличных (а не просто потенциальных или врожденных) разума и свободы, его взрослостью и зрелостью. Здесь нет и не может быть никаких коллективных действий, принуждений или уговоров. Далеко не все готовы пережить чувство «малого сиротства», далеко не всем хватит мужества стать и быть. Кому-то это совсем «не интересно», кто-то просто не понимает, о чем здесь речь и к чему все это. И это естественно, поскольку нет такой метасубстанциальной инстанции, которая обязывала бы нас как индивидов или побуждала бы субстанции природы, общества, ничто и неизвестности к тому, чтобы все мы «поголовно» стали и продолжали бы быть субстанциями. Дело упирается в свободу, разум, самосознание, достоинство и условия их вызревания. [255]

Условие вызревания... Его приметами засеяно все пространство социальности, все его прошлое и настоящее. Смешные или заумные в глазах усредненного большинства метафизические вопрошания о человеке и его самородности, непрекращающиеся, почти сизифовы усилия личности по самоопределению, стремление к самоактуализации, самоопределению и самореализации остаются главной формой поиска человеком самого себя. Немалое значение для установления реальных транссубстанциальных коммуникаций между человеком и обществом имеют персоналистические составляющие анархизма, либерализма и аристократизма как политических мировоззрений, а также идеи естественного права и общественного договора, правового государства. Но наиболее концентрированно интуиция самородности человека, самой ее возможности и перспективы выражена в традиции человеческого свободомыслия, в современном мировом светском гуманистическом движении и в ряде областей наук о человеке, в частности, в гуманистической (экзистенциальной) психологии.

Укрепление свободы человека и свободно принимаемых им социальных обязательств наряду с возрастающим уважением достоинства индивидуума обществом составляют превалирующую тенденцию в сфере вызревания возможностей радикального разрыва во имя достижения субстанциального баланса между личностью и обществом. Эта тенденция погружена в океан противоречий и угроз. Но она есть. Если даже в нашей стране с ее сильной авторитарной традицией федеральные власти официально заявили, что среди приоритетов национальной безопасности на 1998 год наиважнейшим является безопасность личности, то это позволяет с чуть большей надеждой смотреть в сегодня и завтра человеческого существования в России.

В перспективе равноценные и равнодостойные отношения между личностью и обществом могут оказаться наиболее плодотворными, богатыми и интенсивными, поскольку общество ближайший — в смысле «последний» — из творцов условий и возможностей человека как человека. В ценностном плане это могло бы означать прежде всего существенное сужение взаимодеструктивных отношений между социумом и личностью и достижение максимально возможной степени согласованности, взаимоуважения и мира между ними. Однако границы ценностных отношений в этой области взаимопересечений первореальностей будут напоминать о себе всегда и везде. Было бы опасной иллюзией полагать, что общество в целом и его отдельные структуры, в первую очередь государство и церковь, могут быть абсолютно безопасными, невластными и не тоталитарными по отношению к личности. Отношение к ним личности, если она желает сохранить себя, непременно [256] будет включать в себя осмотрительность, критичность, осторожность, рациональность, свободу и достоинство. Вместе с тем человек не в состоянии изгнать из себя (что было бы противоестественно) качества социальности как своей протоличностной предпосылки и наследия. Их неустранимая позитивная роль — быть противовесом антисоциальности и обращенного против общества нигилизма личности.

И все-таки субстанциальность, о которой все время заходит речь при обсуждении вопроса о коммуникациях в системе «человек — общество», — это не непосредственный контакт и общение субстанций, а выделение субстанциальными деятелями областей реальной или потенциальной коммуникативности всегда периферийных по отношению к их субстанциальным «центрам», неуловимым даже для их носителей. Как субстанциальные деятели мы можем только бесконечно овладевать своими неисчерпаемыми возможностями. Гуманизм — один из проводников на этом пути, своего рода посредник между личностью и обществом, поскольку он сочетает в себе и динамичные стандарты позитива человеческой личности и стандарты аутентичной области социо-личностных коммуникаций, т.е. так обжитой зоны общества, что она становится минимально опасной и максимально благоприятной для человека. Современный гуманизм манифестирует себя и как проект человеческой интеграции личности в общество, и как программа очеловечивания общества в тех его пределах, в которых сфера коммуникаций между человеком и социумом оказывается неизбежной или благоприятной для обеих сторон.

Этими общими соображениями можно и закончить, поскольку вся книга посвящена главным образом прояснению гуманистического смысла обустройства человека в себе и в обществе. [257]