Основы гуманизма. Лекция 6
Основы гуманизма. Лекция 6
Цель этой лекции – опознать то в нас самих, что мы можем назвать нашим я, одновременно самым близким и дорогим для нас как людей и трудно уловимым, во многом непонятным и загадочным.
Говоря словами известного французского философа и писателя ХХ века Жана-Поля Сартра, трудноуловимое человеческое я можно назвать «трансцендентным в имманентном», т.е. чем-то запредельным, остающимся за рубежами нам данного, по ту сторону всяких границ и вместе с тем находящимся внутри нас, внутренне нам присущим. Это я и есть, собственно, тот, кто ищет это я. На языке психологии это называется самоидентификацией. Но пока что это неизвестное я ищет себя же как что-то неизвестное. Кажется мы вступили в область зауми? Едва ли. Представьте себе человека, который в темноте чем-то испачкал лицо. Он ищет кнопку включателя света, а потом зеркало. До того, как он увидит себя в нем он – неизвестное ищущее себя как что-то неизвесное (он не знает, что у него с лицом). В этой ситуации нет никакой зауми и чего-то искусственного. Так и в случае поиска человеком своей идентичности, точнее своего я как такового. Оно вроде бы неизвестно. Но что здесь особенного. Ведь в каком-то смысле таковыми, т.е. недоступными для непосредственного наблюдения и контроля, но несомненно данными нам остаются для нас многие жизненно важные функции нашего собственного тела, все внутренние органы, мозг, мышцы, кости и др.
Иначе говоря, каждый из нас имеет свое я (и вместе с тем это я обычно владеет нами, в том числе и нашей речью, телом и т.д.). Но мы имеем его не как предмет или отчетливый, конкретный и целостный образ, а как основу всякой нашей внутренней жизни, как стержень нашего существования. Возможно, именно потому, что это я лежит в основе нашего личного бытия, оно и не может быть нам дано в каком-либо обычном опыте. Почему? Потому что, чтобы быть данным нам в опыте, созерцании или мышлении, наша мысль и умственный взор должны быть больше нашего я и должны быть в состоянии обнимать, охватывать, вмещать его в себя. Но это кажется невозможным, потому что само это я, мы сами как личности являемся основанием (т.е. я глубже, шире и больше) всякого нашего мышления и опыта. Эту же мысль можно выразить и в форме вопроса: способно ли содержимое (например, вода) содержать в себе то, что содержит в себе это содержимое (например, стакан), может ли отражение отразить в себе то, в чем оно отражается, может ли зеркало отразить само себя?
Если наше я такое неуловимое, не дающееся нам в руки, то можем ли мы сказать о нем что-нибудь определенное? Современные гуманисты не считают человеческое я чем-то полностью трансцендентным человеку, т.е. запредельным и недоступным. Если нам нельзя заполучить наше я целиком, то мы можем составить о нем некоторое представление по его отдельным проявлениям в нас, по некоторым внутренним чувствам и явлениям человеческой психики. Вот почему в поисках нами истока нас как личностей имеет смысл говорить о признаках личного существования.
Постоянство и самотождественность. Наше я постоянно и неизменно. Это проявляется во всей нашей жизни. «Находиться в себе» – нормальное состояние человека. Выходить из себя, потерять себя, быть не в себе, изменить себе – значит подвергать себя риску, болеть или находится на краю собственной жизни.
Открывая для себя или созидая новое в мире, мы всегда соотносим это новое с одним и тем же нашим я. Мы не меняем себя, как мы обычно не меняем свое имя и почему-то чувствуем себя неприятно, когда нас неправильно называют. Многое преобразуется вокруг личности и в ее внутреннем мире, «нельзя два раза войти в один поток», но сама она остается одной и той же.
Знаменитый мыслитель Иммануил Кант много писал об исходной формуле человека «Я тождественно Я». Он подчеркивал, что все наши впечатления, мысли, ощущения всегда идут к одному и тому же центру – я, которое их объединяет, придает им цельность.
В самом деле, трудно себе представить, чтобы, скажем, восприятие света уходило в нас к одному нашему я, формы – к другому, размера – к третьему и т.д. Если бы в нас жило много я, то тогда мы не смогли бы свести наши ощущения в единое целое и составить представление о предмете, а наше поведение было бы «разорванным», рассеянным и бессвязным. Да и вообще такое существо просто не смогло бы выжить. Не случайно раздвоение личности – это тяжелое психическое заболевание. Когда же говорят об изменении человека, то ведь имеют в виду либо внешние, физические его изменения, либо его взгляды, оценки, знания и т.д.; любое изменение так или иначе соотносят с тем, кто изменился, его идентичность себе не отрицается.
Наше я не только постоянно в нас и всегда одно и то же, но и образует единство и единственность личности, ее самоидентичность. Не сговариваясь, все мы знаем, что наше я есть самое главное наше определение, что потеря руки, ноги, некоторых внутренних органов не дает нам основания считать, что мы перестали существовать как люди. Только потеря человеком своего я, своего личностного начала означает его конец, прекращение человеческого существования.
Невместимость, непохожесть, несводимость. Человеческое сознание обладает многими невероятными свойствами. Одно из них – вмещать в себя то, что физически больше его во много-много раз. Скажем, люди имеют представление о Солнце, планетах и галактиках, и мысленно укладывают их свою голову, хотя физические размеры Солнца, планет и галактик бесконечно больше размеров человеческой головы. При этом мы вынуждены признать, что, несмотря на чудесное свойство нашего внутреннего мира превращать мир внешний в ощущения, представления и идеи и таким образом вводить их в наш внутренний мир, нам все равно не удается объять весь бесконечный космос, все богатство окружающей нас действительности.
Но верно и обратное. Человеку дано почувствовать, что пусть мы и вмещаемся, вписываемся в мир, в котором мы живем, в нас всегда остается что-то такое, что кажется нам нашим и только нашим, собственным, не вмещающимся в этот мир.
То, что целиком не вмещается в мир, и есть человеческое я.
Мир как открытая бесконечность и человек как открытая бесконечность лишь частично входят друг в друга, лишь отчасти принадлежат друг другу, подобно наложенным друг на друга параболам. Они совместимы, но полностью они не вмещаются друг в друга. Они взаимно не поглощаемы.
Это не значит, что человек, его я чуждо миру, «не от мира сего». В редкие и особые мгновения мы можем пережить состояния полного слияния с миром, даже растворения в нем. Но только на какие-то мгновения. А потом «выныриваем» из него, возвращаемся к себе. Невозможно добиться постоянного, полного и прочного слияния человека с чем-то или с кем-то вне его.
Чувство невместимости в окружающую действительность может приносить человеку и счастье, и страдание. Ромео и Джульетта гибнут оттого, что не могут слиться воедино в вечной любви. Человека можно убить, но победить его нельзя, говорят те, кто знает, что есть такие глубины человеческого духа и свободы, которые извне неподвластны никому и ничему. На надгробии украинско-русского философа Григория Сковороды написано: «Мир ловил меня, но не поймал».
Непохожесть по-своему оттеняет уникальность человеческого я. Кому из нас не знакома страсть, особенно часто переживаемая в детстве: быть похожим на кого-то другого. Каждое поколение равняется на каких-то особенно популярных людей своего времени: рыцарей, летчиков, космонавтов, артистов, шоуменов… Но ведь это не значит, что мы желаем быть другими в полном и буквальном смысле этого слова. Подсознательно мы всегда желаем быть самими собой, и большая часть наших жизненных сил уходит именно на то, чтобы быть, сохранять себя. Однако безотчетное желание самосохранения (сохранения самоидентичности) вполне совместимо с потребностью иметь то, что есть у других: хорошую профессию, талант, известность, силу… Мы, каждый из нас принципиально не тождественны никому и ничему, хотя стремлений стать как кто-то или что-то, белой и черной зависти, жажды перевоплощений (а в исключительных случаях и бегства, забвения себя, растворения себя в «нирване») в нас сколько угодно.
Несводимость, как и первые два проявления постоянства и неизменности я человека, столь же естественно ему присуща и порой проявляется ярко и резко. Чаще всего она выплескивается в форме протеста или борьбы за свободу, когда человек противится унижению, уравниловке, сведению его к чему-то нечеловеческому. Это сведение (по научному – редукционизм) является господствующим во всех попытках определения человека. Например: человек – это высший продукт развития природы, человек – это образ и подобие бога, человек – это совокупность общественных отношений и т.д. Во всех этих определениях есть что-то общее, именно сведение человека к тому, что заведомо не является человеком: природе, богу, общественным отношениям и т.д.
Гуманизм допускает факт происхождения человека, его возникновения на основе того, что не является человеком в собственном смысле этого слова: материи, человекообразной обезьяны (как приходится признавать его развитие из сперматозоида и яйцеклетки), для верующих – на основе замысла божьего. Но в любом случае человек появляется только тогда, когда процесс его формирования дополняется актом его собственной активности, творчества. Поэтому человек – это не только творение, но и со-творение, в котором завершение процесса возникновения человека невозможно без собственных усилий рождающегося человека. (И это согласуется с общими законами жизни: даже цыпленок не родится, если он не будет шевелиться и проклевывать, разрушать изнутри скорлупу яйца.) И именно поэтому человек не сводим ни к чему иному. Главным в нем всегда остается что-то свое собственное.
Многие из тех признаков личного существования, о которых уже было сказано, как бы подталкивают нас к тому, чтобы признать непредопределенность человеческого я, его самого как живое, разумное и свободное по рождению существо. В самом деле, мы рождаемся ни за чем, точнее чтобы жить. Таков единственный императив матушки-природы, дающей нам естественные основы и возможности жизни. Но «просто жить» оказывается невозможно, поскольку те же разум и свобода человека, как и бесконечно многое другое в нем побуждают его к действию к взаимодействиям, участию, развитию, творчеству. Все это значит, что человек как именно такое существо не предзадан фактом своего рождения. Как бы ни важна была среда и условия жизни человека в ней есть широкий простор для того, чтобы человек «делал» себя сам, что он, в принципе, и делает всегда и везде даже тем, что ничего не желает делать. И все-таки ясно, что человек не рождается, чтобы быть католиком или архитектором, православным или официантом, военным или нищим, верующим или атеистом и т.д. Он, само его я, находящееся в средоточии жизни человека, не предопределены заранее никем и ничем.
Другими важными признаками того, что личное я человека отличается от внутреннего мира личности, являются такие свойства как рефлексивность, самосознание и диалогизм.
Рефлексивность и самосознание. В буквальном смысле, рефлексия, рефлексивность означают отражение, способность отражать. Но человеческая рефлексивность – явление особого рода. Его специфика раскрывается на уровне мышления и сознания, когда мышление не только отражает мир, окружающее, но и способно отразить этот свой собственный процесс отражения. Образно говоря, сознание – это такое «зеркало», которое может отразить и мир, и само себя.
Акт обращения сознания на самого себя называют актом самосознания.
Самосознание – путь не во вне, а внутрь личности. На этом пути сознание и находит то, что мы называем человеческим я. Акт самосознания является частью процесса завершения творчества личности изнутри, уже самим возникающим человеком. Когда он проникается чувством и сознанием того, что это он, именно он, а не кто иной живет, когда он вдруг или постепенно начинает чувствовать и понимать, что «есть я, а все остальное, оказывается, – это не я», то происходит своего рода революция. Это как бы спящее до момента самосознания я открывает глаза и обнаруживает уже два мира: мир объективной действительности и себя, окруженного этим огромным внешним миром. Так происходит рождение я, личности.
Акт самосознания, сама способность сознания его совершать, хотя и не относится к непременным характеристикам собственно я, является решающим способом обнаружения личностью своего я, которое со своей стороны незаметно мотивирует, инициирует акт самосознания.
Рождение я похоже на чудо. Подобно прожектору, сознание обращается на самого себя, и тут оно как бы сталкивается с самим собой. Удар высекает искру. Эта искра – наше я. Волшебство, невероятность происходящего в этот момент состоит в том, что обращенное на себя сознание должно было бы увидеть в себе себя, т.е. сознание. Но происходит нечто неожиданное: вместо отраженного в себе сознания выступает личность, человеческое я.
Рефлексивность, разновидностью которой является самосознание как обращение сознания на самого себя (отражение сознания в самом себе) – ценнейшее качество сознания. Она хороша как самоконтроль и самодисциплина, средство самопознания и познания человека вообще, способ возвращения, напоминания или обретения себя. Эту ценность нельзя растрачивать бездумно, превращать в копание в самом себе, в нарциссическую самовлюбленность.
(Впрочем, что до нарциссизма, то его скорее занимают именно наши внешние и необязательные определения: какой я красивый, какой талантливый, как много знаю и т.д. Ему мало дела до подлинного я, которое, как раз, и учит человека отличать себя от всех подобных определений.)
Устанавливаемое самосознанием я человека играет особую роль. Главное, оно придает личности самостоятельность. Оно становится самой важной опорой человека, опорой внутренней, а не внешней, каковыми являются его тело, инструменты и другие объекты, помогающие ему надежнее обеспечить жизнь, повысить эффективность своих усилий. Со своей стороны для рефлексивной личности, т.е. такой личности, которая обладает развитым и зрелым самосознанием, ее я оказывается не просто опорой, но и чем-то чрезвычайно ценным и дорогим. Конечно, не предметом особого пристрастия и нежности, а тем, что мы в себе можем и должны уважать.
Обрести и сохранить свое я – значит обрести и сохранить самое важное в себе: свое достоинство, самостоятельность, разумную свободу и ответственность.
До сих пор мы говорили о признаках личного существования, о проявлении в нас нашего я и способах его обнаружения. Но пока нам не удалось проникнуть внутрь этого всегда в нас существующего, но такого неуловимого я. Возможно ли это вообще? Есть основания думать, что возможно. Надежду на это дает феномен так называемого внутреннего голоса. Сама способность мысленно разговаривать с самим собой является частным случаем диалогизма.
Идет бедный человек мимо продавца билетов моментальной лотереи, а в кармане последняя десятка.
– Купи, купи билет! – говорит внутренний голос. – Выиграешь много денег.
– Да нет, пожалуй, лучше хлеба батон купить, – отвечает бедняк.
– Купи, купи!!!
Бедняк покупает билет и стирает защитную краску.
– Опять проиграл! – воскликнул внутренний голос.
Диалогизм – это способность человека вступать в контакт с другим человеком, чужой точкой зрения, общаться с животными и природой. Но, как мы только что видели, и что в данном контексте для нас особенно важно, это и способность вступать в такой понимающий и плодотворный контакт с самим собой. Эта способность составляет одно из естественных качеств людей.
Внутренний диалог отличается тем, что из него может исчезать все, что относится к внешнему, предметному миру. Тут говорит внутренний голос. Он может сказать свое неожиданное «да» или «нет» в отношении какого-нибудь нашего решения или оценки, но важно отметить, к кому обращается этот внутренний голос. Этот голос обращен к нашему я. А кому принадлежит этот голос? Опять-таки нашему я. Это второе я сообщает первому я свое согласие или несогласие, радость или огорчение, свое сомнение или решение и т.д.
Двуголосие нашего я не означает раздвоения личности, т.е. болезни. Феномен внутреннего голоса замечен давно. Для его понимания есть даже латинское выражение alter ego (второе я). Диалогизм, двойственность такого рода выполняет важную функцию, она помогает личности посмотреть и на себя, и на мир с разных сторон, отражает и не позволяет оставить в небрежении какие-то не сознаваемые личностью, но существенные для нее потребности или сомнения. Она же играет определяющую роль в отношениях между личностью и ее внутренним миром.
Теперь, после того, как мы опознали некоторые черты нашего я, нам будет легче решить вопрос об отношении между ним и его внутренним миром, о том, какие отношения могут быть наиболее предпочтительны для него и почему.
Вопросы к лекции
- Есть ли какой смысл в познания человеком самого себя? Если это нужно, то зачем, если не нужно, то почему?
- В чем вы видите специфику познания человеком своего внутреннего мира, особенно своего я? В чем состоит простота этого познания, а в чем – трудность?
- Какова роль рефлексии в познании человека?
- Назовите основные признаки личного существования?
Задания
- Есть ли у вас как у человека какое-то я и если есть, то попробуйте дать ему определение, что-то сказать о нем на основе самонаблюдения, самопознания, интроспекции и т.д.
- Не являются ли поиски человеком своего я дорогой в идеализм и сверхъестественное, фактически уходом из мира, формой тотального субъективизма, эгоизма и нарциссизма?
- Как совместить положение о том, что мышления является функцией мозга и выражение «внутренний мир человека»? То есть может ли быть функция внутренним миром?
- Дайте анализ таким методам общения и изучения внутреннего мира человека, как рефлексия, интроспекция, интроекция.
© В.А. Кувакин, 2006